Рассказы танцующего дракона — Ева Вонг

Вступление

Между черным и белым, между фактами и вымыслом лежит огромный красочный пласт легенд, преданий и героических поэм – этот пласт настолько богат, что ни исторические факты, ни фантастическая реальность не могут не только подчинить его себе, но даже оказать на него сколько-нибудь значительное влияние. Моя родная культура до самых корней пропитана исторической целостностью, и я уже в раннем детстве глубоко увлеклась миром исторических легенд. Еще ребенком я слушала рассказы об исторических событиях, которые знала моя бабушка, мои тетки и старшие братья. Когда я стала практиковать Даосизм, меня начали привлекать истории о жизни и временах Даосских мастеров. Изучая историю Даосизма, я вскоре перешла от исторических записей к устным и письменным преданиям. То, что я обнаружила о Даосизме в этих преданиях, превосходило все мои ожидания – я была крайне удивлена, восхищена и даже поражена.

Некоторые истории вошли в мою раннюю книгу «Рассказы о даосских Бессмертных», в которой на основе сказаний о жизни Даосских мастеров раскрыты некоторые аспекты Даосского учения. В «Сказаниях Танцующего Дракона» я продолжаю традиции повествования, в этот раз описывая историю Даосизма и эволюцию его наставлений. Источниками сюжетов для этой книги стали рассказчики Гонконга, а также неофициальные хроники, известные под названием «дикая история». Она действительно «дикая», поскольку эти сказания никогда не проверялись Академией Ханьлиня [1] – государственной школой филологов и историков, которые принимали непосредственное участие в написании и обработке «официальной» истории Китайских династий.

Ева Вонг

---

[1] Академия Ханьлинь была основана императором династии Тан Сюаньцзуном в VIII веке как государственная структура, которая выполняла функции комитета по цензуре, литературе, идеологического комитета, высшей школы управления, библиотеки и др. Поскольку  академия функционировала непосредственно при императорском дворе, она была закрыта в связи с падением монархии после Синьхайской революции в 1911 году. (Здесь и далее комментарии переводчика).

Обзор Истории

Чтобы понять историю Даосизма, следует осознать и принять исконно китайский взгляд на историю. Во-первых, для китайского народа, даже для тех, кто занимается написанием официальной истории, достижение «объективного» и «непредубежденного» взгляда на прошлое никогда не было целью. История не только информирует, она учит. Поэтому в китайской ментальности заложена идея перестройки истории. Даже существующая история династий изобилует нюансами судейства и размышлениями о том,«что могло бы произойти». Для того, чтобы войти в историю, нужно, чтобы она составила о тебе свое мнение, а изучать историю – значит учиться на ее же ошибках.

Во-вторых, в китайской ментальности история и философия тесно переплетены, постоянно дополняя друг друга таким образом, что разделить их практически невозможно. Тем не менее, в Китайской истории понятие «перемен» является основным для понимания хода событий. Все подвержено переменам, включая философские и духовные традиции. Возможно, именно поэтому Даосский священный канон [2], главная часть Даосских священных писаний, остается открытым и дополняется текстами по сей день. Мудрость постоянна и не подвержена изменениям, но трактовать ее можно по-разному. Наши проблески мудрости будут со временем видоизменяться – вместе с человеческим опытом.

В-третьих, в китайской культуре история и предания тесно связаны. Даже летопись великого историка Сыма Цяня [3] содержит элементы повествований. Сказитель всегда занимал почетное место в традиционном китайском обществе. Его глазами простой люд видел историю, и благодаря его рассказам народ слышал живой голос мудрости.

---

[2] Дао цзан (道藏) – в дословном переводе означает «Сокровищница Дао» или «Сокровищница даосских писаний». Фактически первая большая классификация даосских текстов была сделана Гэ Хуном (葛洪) (320 г. н.э.) – в своем трактате «Баопу-цзы», в 19 главе, он перечислил более 250 трактатов. В 4-5 вв. н.э. был составлен первый большой сборник даосских текстов, в который входили главным образом произведения школ Маошань, Линбао и Саньхуанвэнь, которые и образовали три раздела Дао цзана. В 6 в. к Дао цзану были добавлено четыре приложения. В 7 в. Дао цзан состоял уже из 7300 свитков. В 884 г., во время крестьянского восстания, погибла большая часть книг Дао цзана. В период с 1012-1029 гг. по приказу императора Чжэньцзуна Дао цзан начали активно восстанавливать, и до начала 12 в. он активно пополнялся текстами. В 1281 г., во время правления монгольской династии Юань, Дао цзан был на грани уничтожения, т.к. вышел указ о сожжении всех даосских книг, кроме «Дао Дэ Цзин». Примерно в 1445 г. Дао цзан был сформирован вновь. На данный момент Дао цзан состоит из «трех вместилищ», каждое вместилище состоит из 12 разделов, а также есть еще 4 приложения. Каждый раздел и приложения включают большое количество текстов.

[3] Сыма Цянь (司馬遷 / 司马迁)жил в 145 – 90 гг. до н.э.; он создал грандиозный труд «Ши-цзи» («Исторические записки»), в котором описывается история Китая от правления Желтого Императора (2600 лет до н.э.) до династии Хань, во времена которой он жил. Фактически произведение охватывает исторический период более чем в 2000 лет. Сам текст состоит из 5 разделов, что вместе составляют 130 глав, содержащих более 500 тысяч иероглифов.

Структура Истории

В моем повествовании об истории Даосизма я разделила исторические события на эпохи и эпизоды. Эпоха – это исторический период с определенной темой. У каждой эпохи свой окрас и атмосфера, которые уникальны именно для этого временного периода. В эпизоде, в свою очередь, присутствует группа событий, которые характеризуют эту эпоху. Каждый эпизод разворачивается в особых социальных, исторических, экономических и политических условиях. В то же время каждый отдельный эпизод становится основой для возникновения последующих эпизодов и формирования эпохи.

Основываясь на общепринятых среди даосов вехах истории духовной традиции, я выделила пять эпох:

1. Легендарные Времена; [4]
2. династии Цинь и Хань [5], а также Троецарствие; [6]
3. Вэй, Цзинь, Северные и Южные династии; [7]
4. династии Суй, Тан и Сун; [8]
5. а также династии Юань, Мин и Цин. [9]

У каждой эпохи есть одна общая основная мысль, или «общая картина».

Легендарные Времена описывают даосский взгляд на создание Мироздания и развитие ранней китайской цивилизации.

В период династий Цинь, Хань и Троецарствия прослеживается вклад Даосизма в политическую жизнь царств, сперва в роли пассивного, а затем – активного участника развивающейся истории.

Эру Вэй, Цзинь и  Северных и Южных династий порой называют Золотым Веком Даосизма – именно в это время были основаны главные линии Даосизма.

Во времена династий Суй, Тан и Сун Даосизм начал оказывать значительное влияние на судьбы императоров и целых династий.

И, наконец, времена династий Юань, Мин и Цин свидетельствуют об отходе Даосизма от политики. В это время Даосизм обращает всю энергию на возрождение корней и развитие отдельных Школ и направлений. Был составлен Даосский канон (Дао Цзан), а два основных направления – Школа Совершенной Истины и Школа Небесных Наставников [10] – создали сеть монастырей и храмов, которые в будущем позволили Даосизму пережить политический и социальный переворот, способный окончательно стереть с лица земли целую духовную традицию.

---

[4] Период с 21 в. до н.э. до 221 г. до н. э.

[5] Период с 221 г. до н.э. по 220 г н.э.

[6] Период с 220 – 280 гг. н. э.

[7] Период с 420 – 581 гг. н.э.

[8] Период с 581 – 1279 гг. н.э.

[9] Период с 1279 – 1911 гг. н.э.

[10] Несмотря на то, что в тексте указана Школа Небесных Наставников (天師道) (Тяньши Дао), это не совсем точно. Сама Школа Тяньши возникла намного раньше, в 142 г. н. э., а вот уже в период возникновения Школы Совершенной Истины возникла Школа Истинного Единства (正一道) (Чжэн И Дао), которая опиралась на старую Школу Небесных Наставников и фактически стала ее продолжением. И именно Школа Истинного Единства вместе со Школой Совершенной Истины (全真教) получили  широкое распространение во время правления династии Цзинь (1115-1234). Обе Школы имели стандартизированную систему монастырского образования и большое количество своих монастырей по всему Китаю. Именно благодаря этому они  и получили широкую популярность среди населения. Те же Школы, которые не стремились к общим стандартам, а оставались верны более гибкому творческому подходу, так и остались практически никому не известны. На данный момент Школа Совершенной Истины (Цюаньчжэнь) и Школа Истинного Единства (Чжэн И Дао) в основном представляют собой религиозные организации, в которых практически утеряны высшие алхимические практики.

1 Легендарные времена

Поскольку о Легендарных временах практически не сохранилось никаких письменных упоминаний, то все события того времени – больше миф, чем история, и больше легенда, чем хроника.

Под сотворением мира понимается возникновение инь и ян, женского и мужского начал, из изначальной  единой энергии Дао.  Мироздание было создано путем соединения этих двух энергий. Цивилизация возникла, когда великие Учителя человечества, духовные сущности, которые были частично животными, а частично людьми, научили наших предков земледелию, животноводству, искусству врачевания и предсказания. Фу Си [11], великий прорицатель, и Шэнь Нун [12], родоначальник китайской фитотерапии, были самыми известными Учителями тех времен.

С наступлением периода династического Китая время ранних, почти мифических цивилизаций завершилось. Династия Ся, началом правления которой стал XXIII в. до н.э, была свергнута династией Шан в XVIII в. до н. э. В свою очередь, Шан была побеждена правителем Вэнь из Чжоу в XII в. до н.э.. С началом письменной истории, во времена правления династии Чжоу, заканчивается эпоха Легендарных Времен.

---

[11] Фу Си (伏羲) – легендарный первый император Китая, который правил 115 лет – с 2852 по 2737 г. до н. э. По преданиям, у Фу Си было тело дракона (змеи) с человеческой головой. Он научил людей плести рыболовные сети, приручать диких животных, заниматься шелководством, изобрел циркуль, заложил основы музыки и письменности. Считается, что именно Фу Си создал восемь триграмм, а также магические квадраты Ло Шу и Хэ Ту, которые представляют собой нумерологические матрицы. Хэ Ту Фу Си увидел на спине дракона, выплывшего из реки Хуанхэ, а квадрат Ло Шу был начертан на панцире большой черепахи из реки Ло.

[12] Шэнь Нун (神农) жил примерно в тот же период, что и Фу Си, и обладал телом змеи с бычьей головой, человеческим лицом и носом тигра. Он изобрел сельскохозяйственный календарь и сельскохозяйственные орудия. Согласно легендам, когда Шэнь Нун родился, в земле сами собой образовались девять колодцев, а с неба посыпалось просо, которое Шэнь Нун сразу начал сеять. Также Шэнь Нун открыл множество лекарственных средств и написал трактат по фармакологии «Шэнь Нун бэнь цао цзин» («Канон корней и трав Шэнь Нуна»), считается также, что именно он открыл чай как прекрасный и полезный напиток.

2 Династии Цинь и Хань, а также период Троецарствия

Эпоха династий Цинь и Хань, а также период Троецарствия наблюдали появление и расцвет класса Даосских мыслителей – прорицателей, алхимиков, магов и целителей.  В этот период  даосы принимают участие в политической жизни царств, вначале как эксперты в искусстве достижения долголетия и бессмертия, а затем как реформаторы и даже вдохновители и руководители восстаний.  Во времена династии Цинь (221-207 гг. до н.э.) императоры призывали Даосских мыслителей и «фанши» (прорицателей, которые также считались магами и целителями) для помощи в реализации увлекавшей их идеи бессмертия. Не до конца осознав всю опасность близкого общения с деспотичными правителями, сообщество фанши в результате оказалось запрещенным и практически прекратило существование.

Второй период участия даосизма в политической жизни империи был более активным. Фактически можно сказать, что это участие вылилось в серию народных восстаний. В поздние годы правления династии Хань (206 г. до н.э. – 219 г. н.э.), и особенно во времена Троецарствия (с 220 г. ), одно из направлений Даосизма, ориентированное главным образом на искусства исцеления и изгнания духов, приобрело много последователей среди низших классов – людей, которые особенно страдали от жадности и продажности чиновников. Народные восстания под предводительством даосов – за реформацию и даже свержение правящей династии – вспыхивали на всей территории Китая до самого конца правления династии Хань. Для некоторых лидеров этих восстаний были характерны идеалистические пацифистские взгляды; среди них были, к примеру, Кань Чжун и Юй Ци, реформаторы и политические деятели – Чжан Лу, и активные революционеры – такие, как Чжан Цзяо, лидер Восстания Желтых повязок [13].

Хотя  в этот период  даосские мятежи были непродолжительными, а их предводители по большей части умирали насильственной смертью, тем не менее Даосизм  в конце концов вышел из этой схватки победителем. Бесчисленные гонения и преследования даосских повстанцев заставили их уйти в подполье, в результате  чего распространение Учения стало более безопасным. Чем больше репрессий обрушивалось на Даосизм со стороны правительства, тем больше это укрепляло его и способствовало его дальнейшему распространению. Таким образом, к тому времени, когда династия Цзинь (265-420 гг.) окончательно  разбила своих соперников и объединила Китай, Даосизм уже успел укрепить свои позиции.

---

[13] В восстании Желтых Повязок значительную роль сыграла даосская секта «Тайпиндао» (Путь Великого Благоденствия), которую возглавлял Чжан Цзюэ, называвший себя «учителем высшей добродетели». В основе учения Чжан Цзюэ лежит древний текст «Тайпин цзин» (Трактат о Великом Благоденствии/равенстве), но уже по-своему им понятый и истолкованный. Чжан Цзюэ собрал армию численностью около 360 000 человек; направленное против существующего правительства, это народное восстание использовало в качестве своих лозунгов различные утопические идеи. В итоге восстание было подавлено династией Хань.

3 Вэй и Цзинь, а также Северные и Южные династии

Один из самых беспокойных периодов в китайской истории приходится на эпоху династий Вэй и Цзинь, а также Северных и Южных династий . Ирония в том, что этот период также называют Золотым Веком Даосизма. Пока династии сменяли одна другую, Даосизм набирал силу и расцветал.

В этот период возникло два известных Даосских течения – Шанцин (Школа Высшей Чистоты) [14] и Линбао (Школа Духовной Драгоценности) [15], а Тянь Ши Дао (Путь Небесных Наставников) [16], пережив десятилетия упадка и  расхищения,  начал возрождаться.

По иронии судьбы, последователи Пути Небесных Наставников не только спасли жизни  царской семьи династии Цзинь, но и помогли ей укрепить власть в северном Китае. Эти события были подобны тому самому камешку, который породил лавину. Даосизм, в особенности Пути Небесных Наставников, буквально в одно мгновение из подпольного движения превратился в основную религиозную организацию.

Также это были времена возрождения интереса к Даосской философии и  космологии. Среди даосских ученых того времени можно назвать Ван Би [17] и Семи Мудрецов из бамбуковой рощи [18],  в том числе и Цзи Кана [19].

В то время как Цзи Кан и некоторые другие интеллектуалы избрали для себя путь отстранения от политики, высмеивая установившейся режим, другие даосы стремились склонить монархов к проведению политических и религиозных реформ. Именно благодаря близкому личному сотрудничеству с императорами Лу  Сюцзину [20] и  Коу Цяньчжи [21]  удалось реформировать и возродить Путь Небесных Наставников  во времена Северных и Южных династий. В руках этих двух Даосов Путь Небесных Наставников превратился из примитивной анимистической магии в государственную религию.

Между философским и магическим даосизмом пролегает мистический путь Школы Шанцин (Высшей Чистоты) и ритуальной, в значительной степени подверженной влиянию Буддизма школы Линбао (Духовной Драгоценности). Основатели двух этих школ – Госпожа Вэй Хуацунь [22] и Гэ Сюань [23] – не были ни оппонентами воззрений течения, в котором состоял Цзи Кан, ни активными участниками дворцовой политики, как Коу Цяньчжи. Практикующие школы Шанцин объединили созерцательный образ жизни с практиками медитации и визуализации божеств [24].  На другом конце духовного спектра находилась школа Гэ Сюаня Линбао [25], которая предпочитала групповые ритуальные практики и публичное чтение литургий и мантр.  Ни одна из эпох не отличалась столь созидательными инновациями в Даосском мышлении и практике, как эпоха Вэй, Цзинь и Северных и Южных династий.

---

[14] Основателями школы Шанцин (上清派) считаются Госпожа Южного пика Вэй Хуацунь (魏華存) и ее ученик Ян Си (楊羲), которому она передала свои наставления. В дальнейшем эта школа называлась Маошань – по имени горы, где располагалась ее главная резиденция. Практическая методология Шанцин была очень разнообразна и включала: «цун сян» (созерцание реальных образов), Дао Инь (методы работы с телом), Туна (дыхательные упражнения), а также исполнение песен и гимнов различным божествам и их созерцание. Описание этих методов дается в таких текстах, как «Шанцинцзин» (Шанцин да дун чжэнь цзин — Истинный канон Величайшей Глубины) и «Хуан тин цзин» (Канон Жёлтого Двора). Раздел «цун сян» состоит из созерцания божеств, как вовне, так и в теле адепта, дабы можно было приобрести их высшие качества. Также божества рассматриваются как различные эманации Дао, а, следовательно, при правильной практике с ними они могут привести к своему Истоку и постижению тождественности своей и их Изначальной Природы.

Тексты  школы Шанцин входят в высший раздел Дао цзана. Наиболее известным Патриархом этого направления даосизма был Тао Хунцин, поскольку именно он сформировал  канон своей школы, собрав тексты воедино.

[15] Школа Линбао (靈寶派 / 灵宝派)во многом перекликается со школой Шанцин и достаточно тесно с ней взаимодействовала, но в Линбао большее внимание уделяется религиозно-ритуальным практикам. Также на эту школу повлияла философия Буддизма. Основателем школы Линбао был Гэ Чаофу (葛巢甫), который считается внучатым племянником Гэ Хуна – основателя школы Саньхуанвэнь. Одним из основных трактатов Линбао является текст «У фу цзин» (Книга Пяти Талисманов). Считается, что в чистом виде Линбао не дошла до наших дней, хотя описание ее учения, ритуалов, а также различные наставления сохранились.

[16] Тяньши Дао (天師道), или Путь Небесных Наставников. Эта Школа была основана во II в. Чжан Даолином (張道陵),  который согласно преданиям получал наставления от самого Лао Цзы. На данный момент школа распространена на юге Китая и Тайване и больше известна под названием Чжэнъи Дао, которое она получила в период своего возрождения в XII веке. Сейчас она представляет собой религиозную организацию, в которой основное внимание уделяется соблюдению различных ритуалов и молитв. Патриарший титул в Тяньши Дао передается по линии прямого родства.

[17] Ван Би (王弼)– философ, живший примерно в 226–249 гг. и написавший ряд философских текстов, а также комментарии к «И Цзин» (Книге Перемен) и «Дао Дэ Цзин». Он является одним из основоположников философского течения Сюань-сюэ (Учение о Таинственном), которое включает в себя идеи Даосизма и Конфуцианства.

[18] В группу «Семи Мудрецов из бамбуковой рощи» входили поэты и художники, связанные с философией Даосизма: Цзи Кан, Жуань Цзи, Шань Тао, Сян Сю, Лю Лин, Жуань Сянь и Ван Жун. Они выступали против тирании, социальной несправедливости, проповедовали единство с природой и духовную свободу.

[19] Цзи Кан – философ, поэт и музыкант – написал философский трактат о связи чувств и эмоций с музыкой, трактат о продлении жизни и др.

[20] Лу Сюцзин – даос, живший в горах Лушань около 461 г. Отредактировал и упорядочил даосские тексты, написал новые. Именно он сформировал базовую структуру «Дао цзан» из трех больших вместилищ, куда вошли тексты школ Шанцин, Линбао и Саньхуанвэнь (Письмена трех Августейших/Властителей), а каждое вместилище было разделено на 12 разделов, куда входит описание всей духовной и повседневной жизни даосского адепта.

[21] Коу Цяньчжи (寇謙之)получил новые указания от Лао Цзы, провел определенную реформу, т.к. считал,, что школа Небесных Наставников пошла по пути заблуждения, и основал северное направление школы Небесных Наставников. Коу Цяньчжи покровительствовал император Тай У-ди, в то время провозгласивший Даосизм государственной религией.  Данная школа просуществовала несколько столетий и в дальнейшем была поглощена другими направлениями.

[22] Вэй Хуацунь (魏華存) была родом из провинции Шаньдун и имела благородное происхождение. В изучении Дао она  совершенствовалась в уединении на горе Хэншань. В один из дней ей явились Небожители и передали текст «Хуан Тин цзин» (Канон Жёлтого Двора). Основу практики Вэй Хуацунь составляли различные практики Дао Инь, Туна, Цун сян (созерцание реальных образов) и Нэйдань (внутренняя алхимия).  В 84 года она вознеслась на Небо на небесной колеснице. После этого она стала почитаться как «Госпожа Южного пика» и через духовную связь с Ян Си передала ему свои наставления, которые легли в основу школы Шанцин.

[23] Гэ Сюань (葛玄)– знаменитый даос, живший в 164-244 гг. Почитается во многих даосских школах; считался патриархом-основателем традиции в Школе Линбао (Духовной Драгоценности), хотя фактически эта школа была основана около 400 г. одним из его потомков, Гэ Чаофу. Гэ Сюань родился в благородной семье, получил хорошее образование. Уже в юности получил известность как знаток Даосских трудов. Вел жизнь странника и отшельника, совершенствовался в даооских искусствах и со временем стал одним из крупнейших даосских Мастеров своего времени. По легендам, он умел находиться одновременно во многих местах, проходить сквозь горы и преодолевать моря, изгонять злых духов и лечить болезни. Считается, что Гэ Сюань основал традицию духовной передачи алхимических текстов, именно таким образом передав наставления своему внуку Гэ Хуну. Гэ Сюань написал ряд текстов, которые он получил непосредственно от Небожителей, это такие труды как: Тайцин цзин (Книга Великой Чистоты), Цзюдин цзин (Книга (эликсира) девяти треножников), Цзинье цзин (Книга Золотой Жидкости). Он реализовал наивысший результат и стал Небесным Бессмертным, сплавив в единое целое тело, энергию и дух и растворив их в чистом свете.

[24] «Цун сян» обычно переводят как «визуализация», хотя это не совсем корректно. Первый иероглиф «цун» означает «существование» или «бытие», а второй иероглиф «сян» – означает «образ». Суть практики сводится к тому, что практикующий создает внутренний образ, который должен восприниматься как реально существующий. Подобные методы очень распространены в Буддийских школах Ваджраяны, которые возникли в Тибете и Непале спустя примерно 500 лет после того, как в Китае сформировалась школа Шанцин.

[25] Это неверная информация, т.к. основателем школы Линбао был Гэ Чаофу, один из потомков Гэ Сюаня.

4 Династии Суй, Тан и Сун

Во времена эпох Суй, Тан и Сун даосы так часто становились советниками при китайском императорском дворе, что, можно сказать, стали его неотъемлемой частью.  Основатели династий Суй (589-618 гг.) и Тан (618-906 гг.) прибегали к медицинским советам мудреца Сунь Сымяо [26].  Однако в то время как император Суй пренебрег рекомендациями даосского целителя, император Тан Тайцзун не только признал наставления Сунь Сымяо о том, что тело и разум культивируются путем строгих практик и непритязательной жизни, но и согласился с тем, что правителю необходимо прежде всего направить свои усилия на благосостояние народа, и лишь затем – на достижение долголетия и бессмертия.

В середине периода правления династии Тан, во времена императора Сюаньцзуна, при дворе сформировалась группа приближенных советников, в которую входили одни из самых знаменитых даосов современности – бессмертный Чжан Голао [27], священнослужитель Е Фашань и отшельник Ло Гунъюань.  Так получилось, что что они стали давать императору советы по различным вопросам, а затем и вовсе обосновались при дворе, при этом Даосизм естественным образом стал частью правящей элиты. Ло  Гунъюань даже помог императору сохранить трон после восстания, когда императорская семья была вынуждена бежать из столицы.  Во времена династии Сун в Поднебесной жил судья Цай Фу, которого еще называли Неподкупным Судьей; он являлся людям подобно божеству, помог императору династии Сун Гаоцзуну избежать плена и возродить  династию.

Период правления династии Сун ознаменовался ростом даосской школы Цюаньчжэнь (Совершенной Истины) [28]. В этот период школа разделяется на два течения – северное и южное. Считается, что времена династии Сун являются эрой Южной ветви школы Совершенной Истины, так как именно в этот период появились пять ее великих учителей – Лю Хайчань [29], Чжан Бодуань [30], Ши Тай, Чэнь Нивань и  Бай Юйчань [31]. Учения этих мастеров возвеличили Даосизм тем, что совмещали методы медитации основателя школы Совершенной Истины Ван Чунъяна с сексуальными практиками и методами Люй Дунбиня [32], что в итоге позволило создать уникальный подход к культивированию тела и ума [33].

---

[26] Сунь Сымяо (孫思邈) прожил более 100 лет, прославился как великий даосский врачеватель и даже получил титул «Царь медицины». Он обладал феноменальной памятью и мог выучить тысячу иероглифов за один день. Сунь Сымяо написал такие тексты, как: «Песнь о сбережении жизни», «О сбережении духа и тренировке энергии», «Лекарственные рецепты в тысячу золотых», «Наставления Сунь Сымяо о здоровой жизни» и др. В своих текстах, посвященных медицине, автор описывает такие разделы, как фармакология, диетология, этиология (изучение причин болезней), гинекология, педиатрия, иглоукалывание, прижигание и прочие. Для лечения различных болезней он составил около 7500 рецептов.

[27] Чжан Голао (張果老) – один из легендарных восьми Бессмертных. Никто точно не знает, сколько он жил в этом мире, а по некоторым сведениям, этот срок составлял более чем 1000 лет. Чжан Голао везде ездил на своем ослике, но сидел на нем задом наперед. Он объяснял такую форму езды тем, что для того чтобы двигаться вперед, необходимо пользоваться мудростью древних. Верхом на ослике он мог за день преодолеть сотни километров; когда же ослик был не нужен Чжан Голао, он превращал его в маленькую бумажную фигурку и клал в карман, а при необходимости доставал и преобразовывал обратно. Его ослик не ел травы и не пил воды.

[28] Школа Цюаньчжэнь (全真教) восходит к Патриарху Люй Дунбиню (吕洞宾) и его ученикам. Один из них, Ван Чунъян (王重陽), сформировал северное направление даосизма. А второй, Лю Хайчань, вместе со своим преемником Чжан Бодуанем сформировал южное направление даосизма. Ван Чунъян, возглавляя северное направление школы Совершенной Истины (Цюаньчжэнь), создал стройную систему монастырского образования, отклонения от которой не приветствовались. Также была разработана ритуальная часть этой ветви, что позволило привлечь много последователей и сделало это направление более понятным для простого народа, а соответственно и очень популярным.

[29] Лю Хайчань (劉海蟾) был одним из учеников Бессмертного Люй Дунбиня и Учителем Чжан Бодуаня. Лю Хайчань любил играть с трехногой жабой, которую везде носил с собой.

[30] Чжан Бодуань (张伯端) был самым известным учеником Лю Хайчаня, а школа, которую он возглавлял, называлась «Цзинь Дань Дао» (Школа Золота и Киновари) и относилась к южному направлению Даосизма. Согласно традиции, Чжан Бодуань, даосское имя которого было «Истинный человек пурпурного Ян», реализовал уровень Небесного Бессмертного и растворил всего себя в Чистом Свете. Чжан Бодуань написал трактат «Главы о Прозрении Истины», который является одним из авторитетнейших текстов по внутренней алхимии.

[31] Бай Юйчань – Патриарх южной школы, идущей от Патриарха Чжан Бодуаня. Жил в 1194-1229 гг. Его имя означает «Жаба (из) белого нефрита».

[32] Люй Дунбинь (吕洞宾) – легендарный Патриарх, входящий в пантеон Восьми Бессмертных. Люй Дунбинь внес огромный вклад в Даосскую традицию и разработал уникальные технологии и методы внутренней алхимии. В молодости он изучал Конфуцианство и хотел сдать экзамен на должность государственного чиновника, но после встречи с Мастером Чжунли Цюанем, передумал и отправился с ним в горы постигать Великое Дао. В итоге он реализовал уровень Небесного Бессмертного.

[33] Лю Хайчань, Чжан Бодуань, Ши Тай, Чэнь Нивань и Бай Юйчань – все они являются Мастерами южного направления. В целом южное направление отличалось от северного тем, что у него не было монастырской системы образования и ритуальной части, а к ученикам подход был сугубо индивидуальный. Поэтому теоретическая и практическая сторона южного направления отличается значительно большим разнообразием и дальнейшими личными вкладами в методологию, чем в северной школе. Но в то же время из-за такого гибкого творческого подхода южная школа так и не смогла достичь популярности и широкого распространения. Поэтому некоторые Мастера примкнули к северному направлению Ван Чунъяна, что запомнилось в истории как слияние южной и северной школ. Именно такой шаг, в итоге, и позволил сохранить до наших дней многие методы и тексты, в том числе и трактат Чжан Бодуаня «Главы о Прозрении Истины». Однако не все Мастера южного направления придерживались идеи полного объединения, и поэтому возникло несколько школ, сохранявших изначальный гибкий подход и не использовавших религиозные ритуалы, хотя в то же время они впитали в себя лучшие стороны северного направления, тем самым став неким симбиозом обоих направлений. Эти школы практически не известны в Китае и по сей день.

5 Династии Юань, Мин и Цин

Период  династий Юань, Мин и Цин ознаменовал конец участия даосизма в китайской политике. И хотя Цю Чанчунь был советником Чингисхана и даже наставлял его по вопросам правопреемства, а Кублай-хан покровительствовал основанной Цю Чачунем школе Лунмэнь (ответвлению Даосизма Совершенной Истины), однако монголы были последователями Тибетского Буддизма, и тибетские Ламы заменили Даосских священнослужителей при дворе императора, став их духовными наставниками.

При династии Мин один из императоров также предоставил свое покровительство Чжан Юйчу, который сосредоточился на составлении Даосского канона, т.е занимался не политикой, а исключительно наукой. В это время расширились контакты Поднебесной с европейскими странами, и императоры династии Мин порой завязывали дружеские отношения со священниками-иезуитами, стремясь ускорить поставку огнестрельного оружия в Китай.

Во времена династии Цин члены Даосского сообщества больше не допускались к политической жизни императорского двора – даже после исцеления императора Юнчжэна священнослужителем Школы Небесных наставников Лоу Цзиньхуанем. Фактически за весь период правления Цин среди советников императоров этой династии больше не было даосов.

Чему же учит нас история Даосизма? Мы осознали, что Даосизм является динамичной духовной традицией, которая изменяет историю и в то же время сама изменяется под воздействием истории. Хотя сущность учений вечна, но пути учений Даосизма оказываются непостоянными. В сказаниях о Даосизме мы встречаемся с основателями духовных традиций – отшельниками, государственными деятелями, участниками общественных движений, революционерами, учеными и мистиками. Мы участвуем в их победах и поражениях, погружаясь в глубины их упадка и поднимаясь к высотам их духовных триумфов. Мы путешествуем по их жизни. Начиная с рождения, через расцвет, упадок и возрождение мы оцениваем всю глубину их происхождения. История Даосизма в действительности похожа на танец дракона, постоянное представление вечного в разворачивающейся мудрости.

Начало Начал — Легендарные времена

В самом начале, если это можно назвать началом,  было изначальное чрево. Внутри чрева существовала первоначальная и единая  энергия, которая беспорядочно бурлила в Великом Хаосе. Небо и Земля еще не были разделены, и Инь и Ян еще не проявились. Это состояние безвременного времени и беспространственного пространства (вне времени и вне пространства) называлось У-Цзи, Беспредельное.

Из Беспредельного появился человек по имени Пань Гу (Свернутая Древность). Миллионы лет Пань Гу жил один, странствуя в неразделенном хаосе в изначальном чреве. Затем Инь и Ян разделились и обособились. Чистый и невесомый пар поднялся вверх, образовав Небо, а мутный и тяжелый пар опустился, образовав Землю. Так как пространство не обладало ни формой, ни структурой, все вещи были сплетены в вечных объятиях. Это состояние взаимного соединения называлось Тай-Цзи, Великий Предел.

Пань Гу построил себе дом на горе, в самом центре Небесного царства. Он назвал гору Пиком Семи Сокровищ, а свое жилище – Нефритовым Утесом  Таинственного Города. Когда Пань Гу уставал от странствий,  он возвращался в свой дом, где мог медитировать в покое и впитывать энергии Инь и Ян.

Прошли миллионы лет. Пань Гу довольствовался жизнью в Небесном царстве, веря, что он – единственное существо во Вселенной. Но на самом деле это было не так. Далеко от горы Пань Гу, на самой окраине Небесного царства, жила женщина по имени Нефритовая Дева. Она появилась из ручья, вытекавшего из пещеры, в тот же момент, когда на свет появился Пань Гу. Она также скиталась по царству Беспредельного, поглощая эссенции Неба и Земли, впитывая свет Солнца и Луны.

Однажды, путешествуя, Пань Гу поймал взгляд Нефритовой Девы, парившей среди лазурных облаков. Пораженный ее красотой, он немедленно пригласил ее жить с ним на Пике Семи Сокровищ. И там, в своей золотой спальне, он овладел ею, а она впустила его, он – впитывая ее порождающую кровь, а она – принимая в себя его жизненную силу. Результатом этого союза стало появление на свет Императора Востока и Императрицы Запада. Император Востока был воплощением сути и энергии Великого Ян,  а Императрица Запада – воплощением сути и энергии Великого Инь.

Пань Гу и Нефритовая Дева также дали жизнь Небесному Повелителю. Небесный Повелитель дал жизнь Земному Повелителю, а Земной Повелитель, в свою очередь, дал жизнь Повелителю Человеческого. Потомками этих повелителей стали мириады божеств, бессмертные и Учителя человечества.

Фу Си и Прежденебесное Багуа — Легендарные времена

После разделения Неба и Земли Инь и Ян вступили во взаимодействие. В результате их соединения появились мириады вещей. Так как все сущности различались мерой содержания в них Инь и Ян, они были разными по качеству и природе. Те, что содержали больше эссенции постоянства, стали деревьями, травами и корнями; те, что содержали больше эссенции движения, стали птицами, животными, рыбами и насекомыми; те же, что содержали больше эссенции духовности, стали людьми. Из всех разумных существ только в людях эссенция Неба и великолепие Земли содержались в равной степени; поэтому у них был дар понимать загадочные тайны Творения.

В древние времена люди жили просто. Они пили свежую росу с листвы и вдыхали туман с гор и озер. Они не знали ничего о счастье и печали, о приобретениях и потерях. Их жизнь соответствовала цикличности времен года и путям солнца, луны и звезд. Следуя естественному пути, они проживали долгие и полноценные жизни.

Прошли тысячи лет. Ранняя Древняя Эра перешла в Среднюю Древнюю Эру, которая, в свою очередь тоже перешла в Позднюю Древнюю Эру. Во времена Поздней Древней Эры жил мудрец по имени Фу Си. Легенды говорили, что у Фу Си  была голова мужчины и тело змеи. Он учил людей охотиться, ловить рыбу, разводить животных; он же подарил людям письменность.

Когда Фу Си увидел, что люди уже способны обеспечивать себя сами, он обратил свое внимание на понимание природы Вселенной. Сперва он изучил пути солнца, луны и звезд. Затем он исследовал формы гор, озер и рек. В заключение он начал размышлять над природой ветра, дождя и грома. На основе этих наблюдений Фу Си заключил, что существует 8 основных фундаментальных  природных сил:

1. Небо,
2. Земля,
3. Вода,
4. Огонь,
5. Гром,
6. Ветер,
7. Гора и
8. Озеро.

Более того, эти восемь сил можно охарактеризовать тем, в какой мере каждый из них содержит в себе и проявляет принципы Инь и Ян. Фу Си назвал их «Ба-Гуа», или «восемь триграмм».

1. Небо включает в себя чистую эссенцию чистой яркости Ян; поэтому его триграмма изображается тремя сплошными, или янскими линиями (☰).
2. Земля включает в себя чистую эссенцию скрытых тайн земли; поэтому ее триграмма изображается как три прерывистых (иньских) линии (☷).
3. Вода внешне очень мягкая и податливая, но наряду со своей мягкостью она обладает такой силой, которая способна разрушить горы; поэтому ее триграмма изображена как две иньских линии, разделенные янской (☵).
4. Огонь очень силен внешне, но наряду со своей силой он обладает мягкостью тепла; поэтому его триграмма изображена двумя янскими линиями, разделенными иньской (☲).
5. Гром ассоциируется с весенним дождем и первым движением  жизни после зимы; поэтому его триграмма отображается янской линией внизу, символизирующей возвращение жизни, и двумя иньскими линиями сверху, символизирующими просыпающуюся  после обильных осадков природу (☳).
6. В то время как Гром ассоциируется с возобновлением жизни, Ветер ассоциируется с наступлением зимы. Триграмма ветра изображается двумя янскими линиями сверху и одной иньской внизу, символизируя холодные ветра, которые врываются в теплые предзимние дни (☴).
7. Горы ассоциируются с жесткостью, так как они очень неровные и скалистые. Однако их корни уходят далеко в землю. Триграмма горы изображается янской линией сверху, символизирущей скалистый пик, и двумя иньскими внизу, символизирующими корни горы, которые проникают глубоко в землю (☶).
8. И, наконец, Озеро – это сущность Воды, чья поверхность мягка и текуча, но в его глубине лежит сила, которая поддерживает миллионы живых существ. Поэтому триграмма Озера изображается как иньская линия сверху над двумя янскими линиями внизу (☱).

Так как Восемь триграмм могут проиллюстрировать  существование вещей до вмешательства человека, то существует их расположение, что называется  «Прежденебесным Багуа».

Травник Шэнь Нун — Легендарные времена

Легенда гласит, что Шэнь Нун был зачат, когда его мать вдохнула в себя пары Небесного дракона. Спустя девять дней она родила Шэнь Нуна возле реки Цзян. У младенца, показавшегося из чрева матери, была голова быка и тело мужчины. Спустя три дня после рождения Шэнь Нун уже мог говорить. Пять дней спустя он уже мог ходить, а семь дней спустя у него уже выросли зубы. Когда Шэнь Нун достиг зрелости, его рост превышал восемь футов.

Шэнь Нун с самого детства ощущал близость с растительным миром. Еще ребенком он был просто очарован лечебными свойствами растений и грибов. Когда Шэнь Нун услышал о том, что есть человек, знающий секреты лечебных свойств растений, он решил сейчас же отправиться в путь и поступить к нему в ученики. Однако когда полный надежд юноша прибыл к жилищу травника, его встретил молодой ученик, который и сообщил, что его учитель ушел в горы собирать растения.

— Когда твой учитель вернется? – спросил Шэнь Нун.

— Он мог уйти на неделю, на месяц или на год. Кто знает… – ответил мальчик.

Шэнь Нун, который непременно хотел учиться у травника, сказал:

— Я построю хижину рядом и буду ждать возвращения твоего учителя.

Видя искренность и целеустремленность Шэнь Нуна, мальчик сказал:

— Возможно, я смогу чем-то тебе помочь. Что бы ты хотел выучить?

— Меня удивляет, что в давние времена люди проживали долгую и здоровую жизнь, но сейчас они быстро заболевают и часто умирают раньше времени, – ответил Шэнь Нун.

— В давние времена люди знали, как нужно заботиться о себе. Они вставали с рассветом и ложились с закатом. Они жили просто, ни в чем себя не ограничивали, но и желаний у них было немного. Они знали, что лучше предотвратить болезни, чем лечить их, они употребляли здоровую пищу и не подвергали себя чрезмерному холоду или жаре. Заболев, они знали, как применять соответствующие лекарства. Сейчас люди почти не обращают внимания на свое здоровье: они не соблюдают правил в питании, не отдыхают достаточно и растрачивают свою жизненную энергию, предаваясь чрезмерной сексуальной активности. Более того, заболев, они не знают, как правильно лечиться. Соответственно, болезни, которые можно было бы легко вылечить, часто заканчиваются осложнениями либо смертью, – ответил ученик.

— Как я могу помочь людям прожить здоровую и долгую жизнь? – спросил Шэнь Нун.

— Ты должен изучить медицинские свойства растений, — ответил мальчик. Он подал Шэнь Нуну бамбуковый свиток и продолжил. – Используй его в качестве руководства. Однако если ты действительно хочешь понять лечебные свойства растений, ты должен поэкспериментировать с ними.

Шэнь Нун взял свиток и поклонился. Когда же он поднял глаза, ни мальчика, ни хижины уже не было – они исчезли.

Шэнь Нун возвратился домой. Он изучал книгу растений, и, следуя совету мастера-травника, странствовал, определяя и изучая лекарственные растения и грибы. Спустя некоторое время он собрал 365 видов лекарственных растений и подробно описал их целебные свойства и методы лечения.

Шэнь Нун учил людей, как выращивать растения для пропитания и прясть нити для изготовления одежды. Но самое важное – он научил людей беречь растения и места, где они растут: ведь если не будет растений, то искусство траволечения будет потеряно для человечества навсегда.

Гексаграммы Вэнь Вана — Легендарные времена

Цзоу, последний император династии Шан, был тираном, его интересовали только богатство и красивые женщины. Министры, которые советовали ему вникать в дела царства, были казнены либо убиты тайно. Безумный император с удовольствием наблюдал за жестокими экзекуциями и хохотал, когда жертв опускали в кипящее масло или бросали под копыта табуна лошадей.

Обычные жители страны также страдали от  последствий императорского сумасбродства. Земледельцев заставляли строить роскошные дворцы, а купцы были вынуждены поставлять свои лучшие товары бесплатно. Экономика была в бедственном состоянии, развращенные чиновники наполняли свои кошельки, безжалостно используя труд заключенных, народ погибал от наводнений и голода, разбойники бродили по стране и грабили поселения и торговые караваны.

На Западе, далеко от столицы, лежало феодальное царство Чжоу, чьи правители были вассалами императоров династии Шан. Глава клана Чжоу, Цзи Чан, был человеком честным и добродетельным. Наблюдая всеобщий упадок в стране, он решил обратиться к императору. Однако как только Цзи Чан прибыл в столицу, его немедленно арестовали: императорские советники, опасаясь, что Цзи Чан обвинит их в коррупции и некомпетентности, сообщили императору Цзоу, будто бы его вассал планирует поднять бунт.

Жизнь Цзи Чану спасло только то, что он был правителем процветающего и сильного вассального царства. Император побоялся расправиться с правителем Чжоу, понимая, что его сыновья захотят отомстить за смерть отца. Так что император всего лишь задержал Цзи Чана в столице в качестве заложника.

Местом заключения для Цзи Чана служил маленький домик с одной комнатой и небольшим внутренним двориком. Ему было предоставлено скромное ложе и немного простой пищи, но не было разрешено читать книги и принимать посетителей. Разлученный с семьей, Чан смирился со своей судьбой и проводил дни в раздумьях, а ночи – в наблюдениях за звездами. Пребывая в заключении, Цзи Чан начал размышлять о значении триграмм Фу Си. Восемь триграмм изображали время, когда все сущее пребывало в гармоничном балансе. Во времена же Цзи Чана вещи утратили баланс и гармонию. Страной управлял император, наслаждавшийся убийствами, чиновники погрязли в коррупции, а народ тем временем страдал от непосильных налогов и бесчеловечных законов. Цзи Чан подумал – а можно ли с помощью Ба-Гуа описать тот несбалансированный и безумный мир, в котором он жил? После долгих раздумий Цзи Чан расширил Восемь триграмм Фу Си так, чтобы их можно было применить к условиям его времени. Каждую отдельную триграмму Цзи Чан по очереди соединил с каждой из семи остальных, создав шестьдесят четыре гексаграммы, т.е. диаграммы из шести линий.

Цзи Чан также пришел к выводу, что для понимания сути вещей он должен осознать, как они появились и как будут изменяться в будущем. Опираясь на свои знания о природе перемен, Цзи Чан разработал систему предсказаний, основанную на шестидесяти четырех гексаграммах.

В системе предсказаний Цзи Чана каждая гексаграмма содержала послание. Ключом к предсказанию был  способ выбора гексаграммы, отображавшей необходимое послание. После долгих раздумий Цзи Чан изобрел следующий метод получения гексаграмм: первым делом он брал ветвь и разламывал ее на шесть равных частей. Затем с помощью нефритовой пряжки от пояса рисовал прерывистую линию на трех палочках и сплошную линию – на остальных. Затем он помещал палочки в мешочек. Концентрируясь на волновавшем его вопросе, он вынимал из мешочка три палочки, чтобы определить первую линию гексаграммы. Если на двух или более палочках были прерывистые линии, тогда линия гексаграммы была иньской. Если же на двух или всех трех палочках были сплошные линии, линия гексаграммы была янской. Повторив эту процедуру еще пять раз, Цзи Чан получал нужную гексаграмму.

И вот однажды, когда срок его заключения уже превысил шесть лет, Цзи Чан решил погадать, есть ли у него шанс вернуться домой. В результате гадания он получил гексаграмму «Цзе» или «Разрешение»; она указывала на то, что освобождение неизбежно, но достанется дорогой ценой.

Возвратившись в царство Чжоу, сыновья Цзи Чана стали обсуждать, как им освободить своего отца.

Старший сын Цзи Чана вызвался добровольно занять место отца в качестве заложника.

Второй сын, Цзи Фа, возразил, что такой план слишком рискован: «Ты надеешься на справедливость императора? А что, если этот безумец задержит у себя вас обоих? Тогда мы потеряем и правителя, и его наследника».

Наступило долгое молчание. Затем Цзи Фа повернулся к младшему брату и сказал: «Ты самый образованный среди нас, и у тебя хорошая интуиция. Что предложишь ты?»

Младший сын Цзи Чана ответил: «Если наш старший брат уедет в столицу, то мы потеряем его, но наш отец будет спасен. Если никто не пойдет, то мы потеряем отца, но зато наш брат будет жить. Чью жизнь мы должны спасти, и чью потерять? Одна – моего отца; другая – моего брата. Как я могу выбрать?»

Старший сын сказал: «Если я могу спасти отца даже ценой своей собственной жизни, тогда вопрос ясен. Я готов заменить его в тюрьме».

Остальные братья также предлагали стать заложниками вместо отца, но старший брат сказал им: «Меньшим злом будет, если пойду именно я. Я не военный гений, как Цзи Фа, и не такой образованный и талантливый в управлении, как наш младший брат. Чжоу потребуется хороший военачальник, чтобы разбить династию Шан, а после этого нам понадобится хороший министр. Так что идти должен именно я.  Если моя смерть даст нашему отцу возможность повести наш клан вперед к его судьбе, то моя жизнь будет отдана не зря».

Итак, старший сын Цзи Чана отправился в столицу просить аудиенции императора. Поклонившись своему правителю, он сказал: «Мой отец стареет, и слабнет его здоровье. Будь милостив и позволь мне занять его место, чтобы он мог вернуться домой».

Император Цзоу обидно расхохотался и сказал с сарказмом: «Какой заботливый сын! Ну-ка, посмотрим, как твой отец оценит сыновнюю жертву!» Император приказал убить сына Цзи Чана, разделить его тело на кусочки и сварить.

Издеваясь, он сказал:

— Я хочу посмотреть, как старикашка будет есть плоть и кости своего сына!

Миску с приготовленными останками сына принесли Цзи Чану.

— Я приготовил тебе роскошный ужин, — сказал император. – Это плоть и кровь твоего старшего сына.

Мясо насильно положили в рот Цзи Чану. Тот сначала хотел выплюнуть его, но затем передумал. Он вспомнил предсказание и осознал, что смерть сына была платой за его освобождение. Про себя он поблагодарил старшего сына за его самоотверженную жертву и проглотил мясо.

— Ну что, по вкусу ли тебе мясо? – злобно спросил Цзоу.

— Да, правитель, было очень вкусно, — ответил Цзи Чан.

— Ты же знаешь, что это была плоть твоего сына? – продолжал дразнить его император.

— Поскольку оно было очень вкусным, то неважно, чей это был сын, — пробормотал Цзи Чан.

Услышав это, император подумал: «Этот человек настолько одряхлел, что сам не понимает,  что говорит. Никакой здравомыслящий человек не сможет наслаждаться плотью своего сына. Он больше не нужен мне в качестве заложника. Куда интереснее убивать человека в здравом рассудке, чем безумца… »

И, повернувшись к охране, он сказал:

— Выбросьте его на улицу, пусть подыхает там с голоду!

Получив свободу, Цзи Чан быстро добрался до своего царства. Когда двое сыновей увидели своего отца, они поняли, что их старший брат мертв. Цзи Чан знал, что цена свободы будет высокой, но даже предположить не мог, что ему придется есть плоть своего сына. Он вовремя осознал, что его освобождение зависит от того, насколько мудро он воспользуется ситуацией. Предсказание не говорило ему о смерти сына, но если бы Цзи Чан не был предупрежден, он бы никогда бы не смог ответить так, чтобы тиран поверил, будто он стал бесполезным как заложник.

Сразу же после возвращения в Чжоу Цзи Чан вызвал своих сыновей и министров на совет и запланировал нападение на Шан. Весной 1122 г. до н.э, патриарх и его сыновья выехали из столицы: им предстояло сражение и месть за родственника. Одетые в белые одеяния скорби, Цзи Чан и его армия шли в сторону столицы Шан. А в это время безумный император Цзоу убивал своих жен и детей; затем он  покончил жизнь самоубийством. Династия Шан была повержена и уступила место династии Чжоу. Цзи Чан взошел на трон под именем Вэнь Ван, «император-ученый». Система предсказаний, которую Цзи Чан разработал в неволе, получила название «метода Вэнь Вана» и до сих пор пользуется популярностью среди китайских предсказателей.

Цзи Фа, главнокомандующий победоносной армии Чжоу, стал преемником отца и получил имя Чжоу У-ван, император-воин. Младший сын Цзи Чана, Чжоу Гун, был первым министром у своего отца и брата; он организовал управление страной таким образом, что мир и процветание царили в Китае около четырех сотен лет.

Пэн Цзу и император Чжоу Му — Легендарные времена

Легенда говорит нам, что Пэн Цзу был первым человеком, который достиг долголетия и бессмертия. В период правления династии Шан Пэн Цзу уже было более семи сотен лет. Когда династия Чжоу заняла трон, император Чжоу Му пришел к Пэн Цзу и попросил предсказателя стать его министром. Пэн Цзу отказался.

Спустя некоторое время император Му попросил Пэн Цзу обучить его искусству долголетия. Пэн Цзу снова отказал. Когда император попытался соблазнить мастера золотом и драгоценностями, Пэн Цзу принял дары и раздал их бедным. Император упрашивал, умолял и угрожал, однако Пэн Цзу остался непреклонен.

Однажды в горную хижину Пэн Цзу пришла прекрасная женщина по имени Цуй. Пэн знал, что эта женщина была посланницей императора и должна была выведать у него секреты долголетия.

Едва женщина успела представиться, Пэн Цзу сказал:

— Всю свою жизнь я был отшельником. Меня не интересовала ни политика, ни слава, ни богатство. Я всего лишь обычный человек, который наслаждается тем, что может дать ему жизнь. Мне нечему учить. Если тебя интересует изучение искусства долголетия, тебе следует искать мастера Цинцзин.

— Мастер Цинцзин – бессмертный? – спросила госпожа Цуй.

— Нет, мастер Цинцзин не бессмертный. Скорее, он человек Дао, – ответил Пэн Цзу.

— А кто такой «человек Дао»? – поинтересовалась госпожа Цуй.

— Человек Дао живет среди людей. Единственное отличие его от обычного человека в том, что у него отличное здоровье и здравый ум. Его тело здоровое, потому что он знает, как культивировать дыхание жизни; его разум ясный, потому что он свободен от беспокойства и тревог. Чтобы достичь долголетия, следует культивировать дыхание жизни, а для того, чтобы культивировать его, нужно сохранять свою изначальную энергию. Знай свои пределы. Не потворствуй излишней сексуальной активности. Сохраняй воспроизводящую энергию (Цзин) внутри, поглощай энергию (Ци) Солнца и Луны, применяй самомассаж, ешь растения и грибы, чтобы увлажнить свою кожу и питать свои внутренние органы. Следуй этим наставлениям – и ты достигнешь долголетия, – сказал Пэн Цзу.

Госпожа Цуй поклонилась и вышла. Вернувшись к императору, она рассказала ему все, что ей поведал Пэн Цзу. Император пытался следовать техникам, которые описал мастер, но ввиду отсутствия самодисциплины и дальнейших разъяснений достигнутые им результаты были невелики. Разочарованный и разгневанный, император вызвал стражников и сказал:

— Приведите Пэн Цзу и мастера Цинцзин ко мне во дворец; если будет необходимо – сделайте это силой!

Однако когда стражники добрались до хижины Пэн Цзу, мастера там уже не было. Они расспрашивали о мастере Цинцзин, но оказалось, что никто никогда его не видел и не слышал о нем.

Путешествие Сюй Фу к Островам Бессмертия — Цинь, Хань и Троецарствие

После  столетий гражданской войны, в 221 г. до н.э., Китай был объединен под управлением династии Цинь. Первый император династии Цинь провел в государстве радикальные экономические и социальные реформы, введя единые деньги, меры и письменность. По его распоряжению были улучшены дороги, расширены каналы (для содействия речной торговле), введена охрана караванных путей. Император даже начал огромный проект возведения единой оборонительной стены, чтобы защитить границы государства от нападений варваров. Тем не менее, две вещи продолжали беспокоить императора: народные восстания и его собственная смерть.

Чтобы предотвратить бунты, император запретил людям обсуждать политику и поручил шпионам следить за деятельностью интеллигенции. Тех, кто посмел критиковать правительство, арестовывали и казнили, обвинив в государственной измене. Император также внимательно следил за знахарями и алхимиками, которые изготавливали лекарства и эликсиры бессмертия из растений, грибов и минералов. С годами император все больше интересовался искусством достижения бессмертия.

Однажды императору сообщили, что в одной из деревень на восточном побережье живет человек, который не стареет. Когда этого человека спросили, как он достиг долголетия, он ответил, что принимает снадобья из трав, которые находит на островах в море. Император незамедлительно направил гонца, чтобы выведать местонахождение этих островов. Однако, прибыв в деревню, императорский посланник узнал, что странный человек отплыл в море и не вернулся.

Император был крайне возмущен и тут же приказал казнить и посланника, и того, кто сообщил об этом человеке. Расстроенный и обозленный, он мрачно шагал по залу. Министр, видя нетерпение императора, посоветовал ему: «Государь, если мы предложим большое вознаграждение, я уверен, что найдется тот, кто найдет эти растения бессмертия».

Император незамедлительно издал указ, который предлагал золото, землю и титул тому, кто найдет острова бессмертия и привезет магические растения. Многие в предвкушении награды уплыли в поисках островов, но никто из них не вернулся обратно.

В маленьком городке возле моря жил мужчина по имени Сюй Фу. Сюй Фу был фанши, мастером искусств гадания, лечения травами и колдовства. Он отправился к императору и уверенно заявил: «Я знаю, как найти острова бессмертия в восточных морях».

Император не поверил ему. Саркастически он сказал: «Почему ты думаешь, что тебе повезет, если сотни других уже потерпели неудачу?».

Сюй Фу ответил: «Государь, я всю жизнь живу рядом с морем, хорошо знаком с ветрами и течениями. Я уверен, что смогу найти эти таинственные острова».

Затем Сюй Фу показал карту, на которой неподалеку от восточного побережья была обозначена группа островов. «Эту карту дал мне бессмертный». – сказал он.  – «Однажды я собирал на берегу лечебные водоросли, и вдруг всё вокруг окутал туман.  Из тумана вышел незнакомый человек и подошел ко мне. Он передал мне свиток и попросил меня подарить его самому почитаемому в этих землях человеку».

Император начал слушать еще внимательнее. Сюй Фу продолжал: «Я развернул свиток и увидел, что это карта. Когда же я поднял глаза, туман пропал, и незнакомец исчез тоже». И, указав на группу островов на дальней стороне Восточно-Китайского моря, Сюй Фу добавил: «Я верю, что это и есть острова бессмертия».

«Я сейчас же прикажу снарядить суда! А руководить поисками будешь ты!» –сказал император Сюй Фу. – «Вы должны отправиться немедленно».

Сюй Фу поклонился и ответил: «Государь, я тронут Вашим доверием. Но Восточно-Китайское море известно своими штормами, и окрестности островов не разведаны.  Для успеха этой миссии мне нужны большие корабли и опытные моряки. А для сбора трав мне нужны здоровые работники».

Император приказал построить флот, чтобы разместить три тысячи работников. Корабли снабдили провизией на год и наняли лучших моряков страны; флот должен был выйти в море с наступлением весны.

В ночь перед отправлением Сюй Фу собрал свою семью и друзей и сказал: «Я вызвался руководить экспедицией на острова бессмертия не потому, что верю, будто найду их, а потому что я видел небесное знамение. Год назад я видел огненный шар, который пролетел через все небо и погрузился в море. Этот знак говорит о том, что для предсказателей-фанши скоро наступят трудные времена. Наши школы будут закрыты, книги сожжены, а нас самих будут преследовать и убивать. Более того, у меня было предчувствие, что вскоре против нас будут развязана настоящая война. Экспедиция – это хитрость. Если мы не исчезнем сейчас, мы не сможем избежать надвигающихся бедствий».

Друзья и родные Сюй Фу были поражены. Одни воскликнули: «Почему мы должны бояться предзнаменований? Мы никогда не критиковали правительство».

«И если уж говорить о плавании по неизвестным океанам, то намного безопаснее будет остаться здесь», – добавили остальные.

В конце концов только некоторые родственники и друзья Сюй Фу собрали свои вещи и погрузили их на суда.

На следующее утро под звуки труб и аплодисменты флот торжественно вышел из гавани.

Прошли лето и осень, а затем зима. Наступила весна, исполнился год со дня отправления экспедиции Сюй Фу. Нетерпение императора нарастало. Вдоль всего побережья Восточно-Китайского моря он приказал построить башни, и стражники днем и ночью внимательно наблюдали за горизонтом. Однако ни одно судно не вернулось этой весной.

Однажды у ворот императорского дворца появился знахарь, заявивший, что он нашел средство обретения бессмертия. Император потребовал, чтобы пришедшего пропустили, и сказал ему: «Ну-ка, покажи мне, что ты нашел».

Знахарь достал из своего мешка гриб странной формы и сказал: «Это гриб линчи. Съешь его – и обретешь бессмертие».

Император уже был готов съесть гриб, но внезапно подумал: «В моей жизни было уже столько попыток хитростью подсунуть мне яд. Что если это просто еще один отравитель?». Тогда он сказал знахарю: «Я съем этот гриб только после того, как ты попробуешь его сам».

Тот проглотил гриб – и тут же, на глазах изумленного императора, его силуэт начал мерцать. И, прежде чем императорская стража успела схватить его, знахарь превратился в дым.

Император был вне себя от ярости. Он приказал схватить всех предсказателей  и посадить их в тюрьму. И так как никто из них не смог сказать, где можно найти гриб бессмертия, он приказал казнить их одного за другим. Гонения на фанши вызвали недовольство среди ученых. Узнав об этом, император приказал хватать мудрецов, подвергать их пыткам и сжигать их книги.

Отчаявшись достичь бессмертия, император начал глотать ртуть, свинец и серу, надеясь, что эти «магические» вещества подарят ему вечную жизнь. Вскоре он умер от отравления ртутью и свинцом. После смерти императора политическое и экономическое равновесие в государстве, о котором он так заботился на протяжении всего правления, было нарушено. Крестьянское восстание свергло правительство, и всего 20 лет спустя императорской династии, которая, по расчетам первого императора Цинь, должна была править тысячелетиями, пришел конец.

Легенды гласят, что когда флот Сюй Фу достиг открытого моря, из глубины поднялась гигантская рыба и повела корабли на восток. Сюй Фу высадился на островах, которые сегодня называются Японией. Он и его спутники поселились здесь и никогда больше не вернулись в Китай.

Три брата с горы Maoшань — Цинь, Хань и Троецарствие

В самом конце правления династии Чжоу в городе Ханьян служил один провинциальный чиновник, которого звали Мао Мэн.  В это время династия Чжоу уже стала продажной и упадочной – точно так же, как это произошло с династией Шан, тысячу лет тому назад уступившей Чжоу трон Поднебесной. Мао Мэн понимал, что рано или поздно императоры Чжоу потеряют Небесный мандат на правление. Поэтому он подал в отставку, сославшись на слабое здоровье.

Услышав однажды, что на горе Хуашань обитает человек по имени Мастер из Долины Призраков, владеющий даосскими искусствами долголетия и бессмертия, Мао Мэн покинул свой дом и отправился в горы.  Он взобрался по отвесным скалам, нашел мастера и стал одним из его учеников. Со временем Мэн достиг бессмертия и вознесся на облаке на Небо.

Семьдесят лет спустя, когда династия Хань сменила династии Чжоу и Цинь, в семейном клане Mao родился мальчик. Когда ребенок появился на свет, в небе над домом Mao возникла радуга, которая продержалась почти три дня. Родители были в восторге от этого благоприятного предзнаменования – ведь это могло означать только одно: их ребенок вырастет необычным человеком. Мальчика назвали Мао Син, что означало «тот, чьи деяния сохранятся для потомков».

Еще ребенком Мао Син начал демонстрировать сверхъестественные способности. Говорили, что в возрасте шести лет он уже знал наизусть все классические труды Даосизма и Конфуцианства. К десяти годам он собирал растения и изучал искусства долголетия. Вначале его родители гордились способностями сына, но, видя, что Мао Син не проявляет ни малейшего интереса к политике или военной службе, они опечалились. Отец и сын иногда спорили, и постепенно Мао Син стал проводить все больше и больше времени в горах в поисках минералов и лекарственных растений, необходимых для изготовления пилюли Бессмертия.

Однажды, после того, как Мао Син провел в горах около месяца, отец сказал ему так: «Тебе сейчас восемнадцать лет, и ты ничего не достиг. Самое время задуматься над своей жизнью».

Mao Син ответил: «Я хочу провести оставшуюся жизнь, практикуя искусство целительства».

Отец воскликнул: «Что?! Ты хочешь опозорить свою благородную семью, став странствующим знахарем?».

Мао Син сказал: «Нет ничего постыдного в том, чтобы изобретать лекарства и помогать людям жить более счастливой и здоровой жизнью».

В ответ отец сердито бросил ему: «Если ты решил идти своим путем, тогда уезжай и никогда не возвращайся обратно!»

Мао Син взял свою корзину для трав и все рабочие инструменты и покинул Ханьян. Сперва он отправился на север, к горе Хэн, где встретил даосского отшельника, который обучил его регулированию дыхания и использованию внутренней энергии. Затем он последовал на восток, в провинцию Цзянсу, где прожил около тридцати лет, собирая лекарственные травы и минералы. Когда Мао не собирал травы в полях и не работал в своей лаборатории, он посещал города и деревни и лечил там больных.

Когда Мао исполнилось сорок восемь лет, он ощутил непреодолимое желание вернуться домой и навестить своих уже пожилых родителей. Однако, войдя в родительский двор, он увидел своего отца, который в гневе размахивал палкой и кричал: «Ты больше не мой сын! Как ты посмел ступить на порог моего дома!»

Отец поднял палку и уже был готов ударить Мао Сина, когда тот сказал: «Отец, пожалуйста, сдержись. Я знаю, что пренебрег своими сыновними обязанностями, но сейчас я уже бессмертный. Владыки Небес разгневаются, если ты ударишь того, кто постиг Дао».

Отец не обратил внимания на слова Мао Сина, но прежде чем палка коснулась его, она распалась на мелкие кусочки. Тут отец понял, что произошло, и замер, дрожа от страха. А потом с трудом сказал: «Если ты бессмертный, сможешь ли ты вернуть человека из царства мертвых?»

«Я сделаю все, что в моих силах», – ответил Мао.

Отец привел Мао к дому своего друга, у которого только что умер сын. Они прибыли как раз в тот момент, когда крышку гроба уже заколачивали.

Мао открыл гроб, взял ребенка за руку и сказал: «Этот ребенок умер преждевременно. Его нужно возвратить к жизни».

Ребенок тут же шевельнулся и сел. По деревне мгновенно распространился слух о бессмертном, и к Мао Сину потянулись толпы людей, страдавших от болезней и травм. Если человеку могли помочь лекарственные травы, Син применял искусство траволечения. Если же болезнь была неизлечимой, он давал пациенту пилюли, которые специально изготавливал в своей лаборатории. Любой, кто приходил к Мао, выздоравливал.

Отец простил Мао Сина и снова принял его в семью.

Однажды Мао вернулся домой и обнаружил, что отец тяжело болен. Старик подозвал к себе своего старшего сына и сказал: «Я не был мудрым отцом. Будь я мудрее, я был бы лучшим примером для своих сыновей». Помолчав немного, он еле слышно прошептал: «Твои братья глупы и упрямы. Обещай мне, что приведешь их к Дао». Мао Син кивнул в ответ, и отец испустил дух.

Братья Mao были офицерами провинциальной армии, а звали их Мао Гу и Мао Чжун. Грубые и высокомерные, они кичились своим богатством и властью. Они расхаживали по улицам в дорогом шелковом платье, ездили в повозках, запряженных породистыми лошадьми, а, приезжая для проверки городских гарнизонов, заставляли жителей города приветствовать их.

Однажды Мао Син остановил братьев у входа в их любимый публичный дом.

«Ты хочешь рассказать нам о наших пороках?», – насмешливо спросил Мао Гу, – «Если это так, то ты попусту теряешь время».

Мао Син просто сказал: «В следующем году, в третий день четвертого месяца, я буду уходить в Царство бессмертных. Надеюсь, вы вдвоем придете на гору Тайшань, чтобы проводить меня».

Мао Син ушел. Двое братьев растерянно посмотрели друг на друга. Мао Чжун спросил Мао Гу: «Что это наш брат такое выдумал? До горы Тайшань тысячи ли. Он что, разыгрывает нас?»

Мао Гу подумал немного и сказал: «Я никогда не слышал, чтобы наш брат говорил что-нибудь банальное и незначительное. Думаю, нам все-таки стоит отправиться на гору Тайшань. Мне кажется, что если мы не поедем туда, то больше никогда не увидим его. К тому же он ведь наш брат».

В назначенный день трое братьев встретились на вершине горы Тайшань.

Мао Син сказал Мао Гу и Мао Чжуну: «Мне скоро уходить. Но прежде чем оставить этот мир, я хочу дать вам совет. Материальное богатство и желания тела непостоянны. Однако Дао внутри вас вечно. Подумайте над этим. Когда решите, как потратить оставшуюся часть вашей жизни, ищите меня в горах на востоке».

Внезапно вершину горы Тайшань окутал золотистый свет, и бессмертные на пурпурных и лазурных облаках опустились, чтобы приветствовать Мао Сина. Тот ступил на облако и исчез. И только тут Мао Гу и Мао Чжун поняли то, о чем говорил им брат.

Братья возвратились домой и подали в отставку. Собрав немного вещей, они отправились в горы на восток. Остались в прошлом дорогие шелка, экипажи и хорошие лошади. В пеньковых халатах и соломенных сандалиях Мао Гу и Мао Чжун прошли тысячи ли в поисках Мао Сина.

Много лет спустя, на лесистых склонах горы Гушань в провинции Цзянсу, Мао Гу и Мао Чжун нашли Мао Сина. Трое братьев построили убежище в глубине гор, и Син обучил Гу и Чжуна тому, как определять и собирать редкие целебные травы. Год за годом братья взбирались по горам, пробирались через болота и густые леса, собирая травы и минералы. Иногда они заходили в города и деревни, раздавая снадобья и излечивая больных.

Пятьдесят лет братья лечили жителей провинции Цзянсу и бесплатно раздавали им целебные снадобья. Когда же они ушли в Царство бессмертных, люди почтили их память, переименовав гору Гушань в гору Маошань. И в наши дни в местности, где когда-то жили три брата Мао, можно увидеть храмы, посвященные Мао Сину, Мао Гу и Мао Чжуну.

Учение Школы Хуан-Лао — Цинь, Хань и Троецарствие

Династия Цинь правила меньше двадцати лет, а затем пришла в упадок, и ее сменила династия Хань. Усвоив тот урок, что жесткие законы не могут стать основой для построения мирного и гармоничного государства, первые императоры династии Хань ограничили государственную бюрократию, расширили традицию общественных работ и поощряли знатных людей и горожан вести простую, неприхотливую жизнь.

Народ, за тысячу лет уставший от бесконечных войн и беспорядков, приветствовал такую государственную политику. И правящие, и подданные признали, что ни феодальная система династии Чжоу, ни диктаторская власть династии Цинь не смогли создать гармоничное государство. Устав от нескладного бюрократического аппарата, который ассоциировался с Конфуцианством и хитрой политикой деспота, император и люди начали возвращаться к учению Лао Цзы, которое было самим воплощением простоты и естественности.

Появился новый класс интеллигенции. Эти мыслители объединили Даосское учение о простоте и недеянии с народной верой в бессмертных и назвали эту новую философию Учением Хуан-Лао. «Хуан» было производным от Хуанди, Желтого Императора, а «Лао» – от Лао Цзы. В основу Учения Хуан-Лао лег знаменитый трактат Лао Цзы «Дао Дэ Цзин», а первопроходцем этого духовного пути был Желтый Император; считалось, что он был первым смертным, достигшим бессмертия.

Философское учение Хуан-Лао стало настолько популярным, что Даосские учителя были частыми гостями при дворе императора Вэня из династии Хань. Во время одной из встреч с даосами император узнал, что далеко на западе живет отшельник, достигший вершин мудрости. Император загорелся желанием увидеть просветленного и немедленно отправил гонца, поручив ему призвать мудреца в столицу. Однако когда императорский посланник отыскал даоса, тот сказал ему: «Нельзя призвать или прогнать Дао по собственному желанию».

Услышав ответ, император Вэнь осознал свою ошибку. Призвав на помощь смирение, он отправился к западным границам Поднебесной. В сопровождении министров и охраны император прибыл к хижине отшельника. Слуги императора возвели павильон, император уселся и стал ждать, когда же отшельник придет, чтобы поприветствовать его. Спустя некоторое время перед лицом Сына Небу предстал пожилой человек. Императору не понравилось, что даос не простерся перед ним или хотя бы не поклонился ему. Он сказал властным голосом, «Я повелитель этой земли и этого народа. Мне принадлежит любой клочок земли, в том числе и тот, на котором ты стоишь. Ты можешь быть мудрецом, но ты при этом остаешься жителем моей страны. Когда ты видишь своего императора, ты должен встать на колени и выразить мне свое почтение. У меня есть власть сделать тебя либо богатым, либо нищим».

Мудрец промолчал в ответ. А затем он тихо оторвался от земли, медленно поднялся к самым вершинам деревьев и негромко сказал: «Ну вот, я больше не стою на «твоей» земле. Почему я должен склонять перед тобой голову?»

Император вскочил. Он немедленно преклонил колени и сказал: «Я не знал, что ты бессмертный. Пожалуйста, прости мое неуважение к тебе».

Мудрец ответил: «Я не бессмертный. Я даже не знаю, что это такое – бессмертие. Я просто человек, который какое-то время жил на западе, а теперь решил вернуться».

Тогда император Вэнь понял, что перед ним Лао Цзы.  Он поклонился и сказал: «Глубокоуважаемый, пожалуйста, подскажите мне, как привнести мир и гармонию на мою землю?»

Лао Цзы ответил: «Следуй путем недеяния и не вмешивайся в естественный ход вещей. Заботься о земле и о людях, но не владей ими. Когда твои подданные не будут знать, что это такое – быть управляемыми либо не управляемыми, здесь будет мир и гармония».

Мудрец исчез, и над деревом осталась только радуга. Император Вэнь возвратился в столицу и последовал наставлениям Лао Цзы.  Он придерживался учения Хуан-Лао и жил простой жизнью. Благодаря тому, что император и его двор не предавались излишествам, государство смогло позволить себе снизить налоги, провести аграрные реформы, а также позаботиться о защите людей от наводнений и голода. Сын императора Вэня, Цзин, продолжал линию, начатую его отцом. К концу периода правления этих двух императоров народ наслаждался миром и процветанием, которые были особенно заметны в сравнении с первыми годами правления династии Чжоу.

Правление этих двух императоров династии Хань было названо историками «просвещенным и славным правлением Вэня и Цзина».

Путь Гармонии и Мира — Цинь, Хань и Троецарствие

В последние годы правления династии Хань имперский двор пришел в упадок, а чиновники стали продажными. Один неумелый император сменял другого, их действиями и решениями тайно управляли дворцовые евнухи. Общественным работам не уделялось достаточно внимания, в пограничных гарнизонах недоставало солдат, а для обеспечения излишеств императорской семьи взымались неоправданно высокие налоги.

В эти неспокойные времена жил даос по имени Кань Чжун, который был мастером искусств здоровья и долголетия, а также знатоком в области управления государством, военной стратегии и дипломатии. Среди учеников Чжуна было много сыновей чиновников и военачальников. Поэтому, хотя Кань Чжун и не занимал никакой официальной государственной должности, у него было множество «глаз и ушей» в столице.

Кань Чжун принял упадок династии Хань близко к сердцу. В то время как большинство его друзей держались в стороне от политики, Чжун верил, что при правильном руководстве государство можно реформировать и восстановить его власть. Объединив наставления Хуан-Лао о невмешательстве с Конфуцианским принципом гармонии между Небом, Землей и человечеством, Кань Чжун основал новое философское течение, которое получило название «Тайпиндао», что означало «Путь Гармонии и Мира». Учение Тайпиндао наставляло императоров следовать воле Небес, поощряло изучение искусств достижения здоровья и долголетия, а также провозглашало содействие всеобщему миру и гармонии целью каждой нации.

Ученики Кань Чжуна распространяли идеи Пути Гармонии и Мира в городах и сельской местности, рассказывая, что эти наставления их наставник получил от бессмертных.

В более спокойные времена учение Кань Чжуна могло бы приветствоваться и почитаться государством. Но двор императора Хань раздирали заговоры, и это делало распространение Пути Тайпиндао слишком опасным, поскольку многие ученики Чжуна были выходцами из аристократических семей, участвующих в этих заговорах. Так что когда один из учеников Кань Чжуна оказался вовлечен в провалившийся заговор, ставивший целью избавиться от некоторых влиятельных евнухов, Кань Чжун также был арестован и казнен за измену. Его ученикам пришлось скрываться, но при этом они продолжали тайно распространять учение в северных провинциях, где влияние империи Хань было самым слабым. С северных земель Поднебесной влияние учения Пути Тайпиндао постепенно распространялось на центральный и юго-восточный Китай.

В это время империя Хань была разделена на несколько в значительной степени независимых государств, В числе которых было и царство У. Царь У был самым инициативным и агрессивным из правителей. В этом царстве жил даосский лекарь и прорицатель по имени Юй Ци. Юй Ци родился слабым и болезненным, но однажды его вылечил странствующий лекарь. Восхищенный благодетельными способностями, Ци решил проститься со спокойной и обеспеченной жизнью, чтобы последовать в горы вслед за этим загадочным человеком. Годы спустя, когда Юй Ци вернулся в родной город, он уже владел искусствами прорицания, магии и целительства. Также он принес с собой свиток, который ему дал учитель. Этим свитком была книга о Гармонии и Мире, и она содержала наставления Кань Чжуна.

Учение Книги Гармонии и Мира поразило Юй Ци. Оно включало самые разнообразные темы – от методов достижения здоровья и долголетия до прорицания, искусства управления государством и военного дела. Здесь описывалась концепция Трех Сокровищь – Цзин, Ци и Шэнь – и методы их культивации. Шэнь культивируется  благодаря успокоению ума-сознания-сердца, Цзин – путем снижения сексуальной активности, а Ци – путем контроля и регуляции дыхания. Также в книге были описаны и классифицированы шесть уровней просветления: обожествленный человек (высший уровень), затем шел человек, достигший реализации, бессмертный, даосский адепт, мудрец и просто добродетельный человек.  В книге утверждалось, что те, кто стремится  достичь высшего уровня, реализованного человека или бессмертного, должны очистить ум-сердце, сохранять истинный дух (Юань Шэнь), придерживаться единства Дао, а также культивировать и очищать три вида внутренней энергии (Цзин, Ци и Шэнь).

Юй Ци странствовал по государству У, обучая людей философии Кань Чжуна и излечивая больных. Если бы в книге Гармонии и Мира говорилось только о культивации здоровья, долголетия и бессмертия, Юй Ци никогда не нарушил бы законов У. Однако книга отстаивала идею создания утопического государства, в котором императоры следовали бы велению Небес, почитали Землю и учитывали бы нужды человечества. Однако в условиях, когда феодальные землевладельцы не уважали своего слабого императора и горячо мечтали об уничтожении противников, такие идеи не поддерживались.

Юй Ци вскоре стал широко известен на территория царства У как мудрец и лекарь. Даже вдова прежнего правителя У стала его преданным последователем. Однажды, когда Юй Ци посетил эту уважаемую женщину, к ней приехал ее сын, царь У. Мать подозвала сына и сказала: «Заходи, сынок, и послушай совет мудрого человека».

Владыка У, которого звали Сунь Цэ, весьма скептически относился ко всем духовным вопросам и считал Даосизм не более чем набором суеверий.  Он был убежден, что Юй Ци – шарлатан, которому не стоит вмешиваться в государственную политику У.

Однако Сунь Цэ не хотел обидеть мать, поэтому он тихо уселся.

Юй Ци поклонился Цэ и сказал: «Мой господин, если Вы уважаете мир, то Ваши люди будут процветать. Путь мира – это путь Небес. Если Вы идете по пути, противоположному пути Небес, Вы столкнетесь с насилием и смертью».

А в это время владыка У как раз планировал завоевать соседнее государство. Поэтому слова Юй Ци пробудили в нем недовольство.

«С каких это пор правители У должны прислушиваться к словам шарлатанов?» – сказал сам себе Сунь Цэ. – «Этот человек принесет кучу проблем, его нужно устранить».

На следующий день правитель У арестовал Юй Ци и объявил ему: «Ты говорил, будто обладаешь магической силой. Если ты сможешь спасти себя, я прислушаюсь к твоему совету. Если же нет, то будет ясно, что ты мошенник и нарушитель общественного порядка».

Юй Ци тихо ответил: «Не мне решать, жить мне или умереть. Никто не живет вечно. Однако если моя кровь будет на твоих руках, то твоя кровь тоже будет на чьих-то руках».

Правитель У приказал казнить Юй Ци. Узнав об этом мать Сунь Цэ вздохнула и сказала: «Значит, такова воля Небес. Ни мой сын, ни его потомки не взойдут на трон Дракона».

Спустя некоторое время Сунь Цэ попал в засаду и был убит. Он умер, не оставив наследника, поэтому трон занял его брат. И хотя царство У было среди претендентов на трон Поднебесной, его в конце концов заняли представители семьи Цао, которая свергла императора Хань и основала династию Вэй.

Чжан Цзяо и восстание Желтых Повязок — Цинь, Хань и Троецарствие

Пока военачальники, министры и евнухи боролись за контроль над империей Хань, государство разоряли наводнения, голод и эпидемии. Толпы бесправных голодающих крестьян бродили по стране. Они грабили всех подряд, не разбирая, богат человек или беден. Обездоленные и отчаявшиеся люди были вынуждены совершать действия, которые в корне противоречили всей китайской культуре: мужья продавали жен и детей в рабство, младенцев бросали, а стариков выгоняли на улицу умирать.

В эти времена жил человек, которого звали Чжан Цзяо. Какое-то время он служил писцом в провинциальном зернохранилище, но затем его прогнали за то, что он тайно продавал зерно голодающим людям. Разочаровавшись в государственной службе, Чжан Цзяо решил изучать Даосизм. Однако в Даосизме его увлекали совсем не учение Лао Цзы о недеянии , а в первую очередь искусства прорицания и магии. Неизвестно, каким образом Чжан Цзяо стал мастером Даосских тайных учений, но бывший мелкий чиновник быстро обрел репутацию волшебника, который может излечить любую болезнь и изгнать злобных духов. Мужчины и женщины приходили к нему и просили принять их в ученики. Прошло несколько лет, и Чжан Цзяо собрал тысячи учеников.

Одним из учеников Чжан Цзяо был беженец из северного Китая. Он был последователем Школы Тайпиндао и подарил своему учителю список Книги о Гармонии и Мире. Прочитав трактат, Чжан Цзяо сразу понял, что это книга необычная. Особенно его увлекла идея создания общества, в котором правители следовали бы велениям Небес и Земли и заботились бы о благе людей. Цзяо поклялся сделать все возможное для того, чтобы восстановить мир и гармонию в родной стране.

Опасаясь, что его могут обвинить в государственной измене, Чжан Цзяо вначале учил, что гармонию между Небом, Землей и человеком можно восстановить с помощью определенных Даосских ритуалов и обрядов. Там, где странствовал Цзяо, восстанавливались храмы и святыни, и спустя десять лет у Цзяо было уже более сотни тысяч последователей.

К этому времени Чжан Цзяо больше не боялся карьеры политического лидера. Он открыто объявил, что послан Небесами, чтобы спасти нацию от страданий, и поручил своим ученикам разнести по стране весть о том, что на смену правлению династии Хань вскоре придет новая эра, которая будет называться Путем Гармонии и Мира. Огромные толпы людей собирались, чтобы присягнуть в верности Чжан Цзяо. Он быстро организовал своих сторонников, выделив управляющих, священнослужителей и воинов, и начал составлять план свержения династии Хань.

Чтобы узнавать друг друга, последователи Чжан Цзяо повязывали головы желтыми повязками. Называя себя сыновьями и дочерями Желтого Императора, они клялись бороться с угнетением, несправедливостью и коррупцией. Правительственные чиновники империи Хань называли последователией Чжан Цзяо мятежниками с желтыми повязками, и восстание было названо «восстанием Желтых Повязок».

К 184 г. н.э. Чжан Цзяо был уверен в том, что он готов занять трон. Он созвал своих военачальников и призвал своих последователей готовиться к совместной атаке на столицу.

Все шло по плану до тех пор, пока до начала восстания не остался всего один месяц. Один из офицеров Чжан Цзяо, сомневавшийся в том, что восстание будет успешным, рассказал все государственным чиновникам. Правительство династии Хань немедленно объявило военное положение. Понимая, что придерживаться прежнего плана уже невозможно, Цзяо решил атаковать столицу немедленно.

Он и его последователи храбро сражались, но ничего не смогли противопоставить Цао Цао и Хуан Бо, выдающимся военным стратегам. Чжан Цзяо потерпел поражение и умер от ран, не добравшись до своего лагеря. Без должного управления и поддержки со стороны Чжан Цзяо командующие его повстанческой армией быстро капитулировали. Месяц спустя восстание Желтых Повязок было окончательно подавлено.

Царство Чжан Лу — Цинь, Хань и Троецарствие

В то время как в северном Китае день ото дня росло влияние Чжан Цзяо, а Юй Ци собирал своих последователей в северо-восточных провинциях, еще один Даосский духовный лидер, Чжан Даолин, возводил укрепления в западном регионе Сычуань. Подобно Цзяо и Ци, Чжан Даолин был магом и целителем, пользовался магическими амулетами и талисманами, чтобы излечивать болезни и изгонять злых духов. Веря в то, что их Учитель послан Небом, чтобы спасти народ от страданий, ученики Чжан Даолина провозгласили его Небесным Наставником. При этом, однако, у Чжан Даолина не было никаких политических притязаний. Он посвятил всю свою жизнь лечению больных, изгнанию злых духов и составлению эликсира бессмертия.

Когда Чжан Даолин ушел в Царство бессмертных, его сын Чжан Хэн сменил отца, приняв титул Небесного Наставника. К этому времени Путь Небесных Наставников уже стал огромной религиозной организацией с десятками тысяч последователей в западном и центральном Китае. Чжан Хэн больше стремился к отшельнической жизни, его не интересовал путь лидера духовного движения. Продолжая лечить больных и изгонять злых духов так, как это делал и его отец, Хэн передал свои обязанности по управлению религиозной организацией своей  жене и лучшим ученикам.

Жена Чжан Хэна была выдающейся женщиной. Умная, красивая и харизматичная, она доказала, что может быть настоящим лидером. Под ее руководством движение Небесных Наставников стало успешным, богатым и влиятельным. Жена Хэна ввела взнос из пяти ковшей риса для вступления в Школу Небесных Наставников. Этот рис хранился в зернохранилище и во время голода его раздавали беднякам. Этот благотворительный жест завоевал сердца и умы крестьян, которые дали Пути Небесных Наставников новое название – Пять Ковшей Риса. Спустя еще десять лет численность последователей Пути Небесных Наставников выросла до миллиона. Даже правитель Сычуани признал влиятельность этой  школы и поддерживал дружеские отношения с семьей Чжан.

У Чжан Хэна был сын Чжан Лу. Легенда говорит, что когда Лу родился, над домом семьи Чжан появилась радуга, на которой сидел феникс. Предсказатели говорили, что мальчик будет совершать великие дела. Чжан Хэн, тем не менее, переживал. Обладая мудростью, он видел и плохую сторону предзнаменования.

«Феникс – это птица величия, господства и политической власти», – сказал он жене. – «Я боюсь, что наш сын попадется в сети власти и его ждет печальный конец».

Жена  ответила Чжан Хэну: «Мы не можем изменить того, что Небо предрешило для нашего сына. Если его судьба – править царством, мирским или духовным, то мы обязаны подготовить его к этому».

Чжан Лу рос и обещал стать умным и образованным молодым человеком. Отец обучил его магии талисманов и искусству прорицания, мать – практикам контроля дыхания, гимнастике и медитации. Чжан Лу воспитывали не только в традициях школы Небесных Наставников. Думая о судьбе сына, мать Чжан Лу устроила его слугой в доме Лю Ена, правителя Сычуани. Правитель настолько был поражен знаниями Лу, что назначил его своим личным секретарем. На этой должности Чжан Лу отвечал за ведение переписки Правителя с местными градоправителями и командирами гарнизонов, а также с имперским судом и другими правителями провинций. Должность Лу позволяла ему изучать искусство управления государством, военное дело и искусство руководства. Кроме того, секретарь правителя имел доступ ко многим государственным тайнам.

К тому времени, как служба Чжан Лу под началом Лю Ена подошла к концу, династия Хань была уже на грани агонии. Евнухи и влиятельные аристократы управляли государством, свергая и возводя на трон императоров в соответствии с собственными желаниями. Наставник Чжан Лу, Лю Ен, был человеком с амбициями. Понимая, что правительство теряет контроль над империей, Ен решил сам обзавестись небольшим царством. Сперва он укрепил свои финансовые и материальные ресурсы, отказываясь высылать налоги в столицу под тем предлогом, что дороги небезопасны из-за разбойничьих набегов. Затем он объявил, что правитель соседней провинции Ханьчжун плохо управляет вверенными ему территориями, и послал Чжан Лу с армией, повелев ему захватить эти земли.

Чжан Лу вошел в Ханьчжун, сверг местного правителя и объявил себя временным командующим. Исторически Ханьчжун был одним из самых богатых регионов Китая. Однако, изучив положение дел, Чжан Лу обнаружил, что казна провинции пуста, народ страдает, а войска бунтуют. Чжан Лу понимал, что для процветания Ханьчжун отчаянно нуждается в реформах. Месяц спустя Чжан Лу объявил о своих планах построения общества, основанного на принципах Пути Гармонии и Мира. Для начала он назначил священнослужителей Школы Небесных Наставников, чтобы обучать людей почитанию божественных предков с помощью соответствующих ритуалов и обрядов. Затем он провел сельскохозяйственные реформы, приказал восстановить леса, отремонтировать существующие дороги и построить новые, чтобы содействовать торговле. Затем он реформировал судебную и налоговую системы, поручив независимым проверяющим следить за уровнем коррупции и государственных трат. После этого он отменил смертную казнь, ввел программы возвращения бывших преступников к честной жизни, основал детские дома и дома для беженцев. И, наконец, Чжан Лу реформировал воинское дело. Вместо того чтобы в случае необходимости мобилизовать крестьян, Лу создал постоянную армию из профессиональных воинов.

За пять лет реформ Чжан Лу Ханьчжун стал самой богатой провинцией Китая. Сельское хозяйство процветало, казна наполнилась, жители были довольны, армия была верна правителю и хорошо обучена. Популярность законов Чжан Лу возросла настолько, что соседние провинции выражали желание присоединиться к Ханьчжуну в качестве вассалов . Даже Лю Ен, бывший наставник Лу, уступил свою территорию. Таким образом, без кровопролития и военных действий, территория под управлением Чжан Лу постепенно расширялась, становясь империей внутри империи.

Однако династия Хань считала правление Чжан Лу не более чем мошенничеством – ведь Чжан Лу не платил налогов и не отправлял в столицу припасы. Более того, под началом Лу была армия, которая создавалась на средства из его собственной казны и поэтому была верной только ему. Династия Хань несколько раз пыталась свергнуть Чжан Лу, но потерпела поражение. Армии, которые высылались для борьбы с Чжан Лу, обычно капитулировали еще до начала битвы. Затем правительство пыталось убить Чжан Лу, но подчиненные Лу так верно служили своему правителю, что ни один шпион или убийца не мог проникнуть в его окружение. В конце концов, династия Хань прекратила попытки избавиться от даосского лидера силой. Чтобы спасти свое лицо, император даровал Чжан Лу титул «Высочайшей Добродетели Защитник Центрального Китая».

Пока Ханьчжун наслаждался миром и процветанием, остальные регионы Китая увязли в сражениях. После десятилетий междоусобиц сложились четыре основные силы: царство Вэй во главе с премьер-министром династии Хань Цао Цао; частично независимые государства Цзу (им управлял Лю Бэй, родственник императора династии Хань) и У (управляемое Сунь Цюанем, братом Сунь Цэ), а также царство Чжан Лу – Царство Гармонии и Мира. Царства Вэй, Цзу и У также именовали Тремя Царствами. Земли Чжан Лу располагались между землями, которыми правили Цао Цао и Лю Бэй, и были лакомым кусочком для каждого из этих правителей.

В 220 году н.э. Цао Цао во главе армии из сотни тысяч воинов направился к границам царства Чжан Лу. Премьер-министр направил посланника, который предлагал Лу подписать совместный оборонительный пакт против Цзу. Чжан Лу сразу понял смысл послания: Цао Цао хотел получить Ханьчжун и давал ему возможность мирной капитуляции.

Чжан Лу выслушал своих советников. Как и предполагалось, военачальники предлагали держать оборону, в то время как гражданские министры рекомендовали сдаться. Две стороны никак не могли прийти к соглашению.

В конце концов Чжан Лу сказал: «Для меня важнее всего безопасность моего народа. Если я сдамся, они избежат страданий».

Один из генералов прервал его, «Мой господин, если Вы сдадитесь, Вы потеряете честь».

Чжан Лу ответил, «Если потерей чести я могу спасти миллионы жизней, то я рад сделать это. Что такое добродетель и честь? Добродетель ставит благо других прежде своего, а честь предполагает ответственность за твой выбор».

Один из министров предположил: «Может быть, прежде чем сдаться, нам следует по крайней мере уничтожить наши зернохранилища и не позволить Цао Цао воспользоваться богатствами Ханьчжуна?»

Чжан Лу покачал головой и сказал: «У нас нет права уничтожать продовольствие, потому что оно нам не принадлежит. Небеса ниспослали солнце и дождь, чтобы зерно смогло созреть, земля предоставила нам почву и питательные вещества, а крестьяне тяжело работали и отдали все свое время и усилия для того, чтобы посадить и собрать урожай. Те, кто правит, обязаны почитать Небо, Землю и человечество».

На следующий день Чжан Лу отправил Цао Цао послание о капитуляции вместе с ключами от зернохранилищ и местной казны.

Цао Цао знал, что, несмотря на капитуляцию, Чжан Лу оставался силой, с которой нельзя не считаться. Пытаясь переманить Небесного Наставника на свою сторону, премьер-министр предложил Лу должность в правительстве. Чжан Лу отказался от предложения, сказав: «Я сдался не потому, что хотел награды, а потому, что хотел избежать войны и кровопролития. Я отдаю благосостояние народа Ханьчжуна в Ваши руки и надеюсь, что Вы будете продолжать заботиться о нем».

Цао Цао был проницательным политиком. Он понимал, что если позволит Чжан Лу свободно уйти, Небесный Наставник соберет своих последователей и снова будет огромной силой. С другой стороны, если Чжан Лу будет казнен, то его мученичество, без сомнений, вызовет восстание. Чтобы избежать обоих нежелательных последствий, Цао Цао даровал Чжан Лу титул гуна, причислив его тем самым к высшей аристократии, и предложил своей дочери выйти замуж за младшего сына Лу. Чжан Лу понимал, что его загнали в угол, но отказ означал бы гибель его семьи. Сам он не боялся смерти, но он дал клятву хранить линию преемственности Небесных Наставников. У Чжан Лу не было другого выбора, кроме как согласиться на предложение Цао Цао.

Тем не менее, Цао Цао продолжало беспокоить влияние Чжан Лу – несмотря на то, что семья Чжан уже была под его контролем. Количество сторонников Лу на территории Ханьчжуна составляло миллионы. Такое число последователей Пути Небесных Наставников, собранное на одной территории, потенциально представляло огромную опасность. В конце концов Цао Цао переселил последователей Лу в другие провинции, подальше от Ханьчжуна. Чжан Лу и его семью обязали поселиться в столице, где они были под постоянным надзором.

Расселение последователей Чжан Лу положило конец политическим устремлениям Пути Небесных Наставников. Однако это привело к тому, чего ни Цао Цао, ни Чжан Лу не могли предвидеть: вместе с последователями Пути Небесных Наставников во все провинции Китая пришло и их учение. Умирая, Чжан Лу позвал своего сына Чжан Шэна к себе и сказал: «Наш предок, Чжан Даолин, некогда жил в провинции Цзянси, в горах Дракона и Тигра (Лунхушань). После моей смерти ты должен переехать туда и тихо жить там. Практикуй искусства бессмертия, оберегай учение и терпеливо ожидай, когда времена переменятся. Боги пообещали, что традиция Пути Небесных Наставников никогда не оборвется».

Чжан Шэн последовал совету отца, отправился в горы Дракона и Тигра и оставался там до конца жизни, тайно передавая учение Пути Небесных Наставников своим сыновьям и маленькой группе учеников. Сейчас потомки семьи Чжан живут на Тайвани, и среди них – шестьдесят четвертый патриарх Пути Небесных Наставников. А потомки Цао Цао были убиты, когда основанная ими династия была уничтожена правителем Цзинь.

Цзи Кан из Бамбуковой Рощи — Вэй, Цзинь и Северные и Южные Династии

В то время как среди простых людей росла популярность Пути Небесных Наставников, в сообществе интеллектуалов начала формироваться небольшая, но влиятельная группа, увлеченная Даосской философией и идеей бессмертия. Представители этой группы не только экспериментировали с растениями и минералами, чтобы создать эликсир бессмертия, но также избегали общественных собраний, насмехались над правительством и отказывались подчиняться законам.

Среди этих инакомыслящих был один талантливый музыкант, поэт и эссеист Цзи Кан. Кан был виртуозом игры на гуцине. Еще в детстве он писал и исполнял свою собственную музыку. Когда семья стала уговаривать его продолжить карьеру в качестве королевского музыканта, Цзи Кан ответил, что не видит никакого интереса в том, чтобы музицировать для аристократии.

«Музыканты, которые потворствуют вкусам высшего класса, ничем не отличаются от собак, которые машут хвостами, приветствуя своего хозяина», ‒ сказал он.

Цзи Кан ушел из семьи и присоединился к группе интеллектуалов, которые следовали учению Чжуан-цзы о «свободных и легких странствиях» – как в литературе, так и в жизни. Кан и его товарищи иногда встречались в бамбуковой роще на краю города, чтобы пить вино, декламировать стихи и обсуждать вопросы даосской философии. Их возмутительное поведение и абсолютное неуважение к нормам поведения в обществе  принесло им дурную известность и славу. Группа стала известна под названием «Семь Мудрецов из Бамбуковой Рощи».

Цзи Кан был самым харизматичным из этих семи интеллектуалов. Симпатичный, обаятельный и элегантно одетый, он поддерживал в компании атмосферу изящества и благородства, чем заслужил преданность друзей и женских сердец. Для Цзи Кана не существовало препятствий: казалось, ничто не могло остановить его, в том числе ни привидения, ни духи.

Однажды Цзи Кан был приглашен на новоселье одного из своих друзей. Ожидая увидеть огромную толпу приглашенных, множество развлечений и веселья, Кан был разочарован, когда увидел лишь нескольких гостей. Заметив же, что хозяин выглядит удрученным и смущенным, он спросил его: «Что произошло? Ты потерял всех своих друзей?»

Хозяин ответил: «В моем доме обитают привидения. Мои друзья побоялись прийти».

Цзи Кан был известен как смельчак и авантюрист. «Я бы хотел встретиться с этими привидениями и спросить их, почему они поселились в твоем доме», – сказал он.

«Ты можешь остаться в гостевой комнате», – ответил друг. – «Привидения обычно появляются около полуночи».

Этой ночью Цзи Кан взял гуцинь, сел на террасе в саду и заиграл.

Около полуночи появились восемь призраков. Они приблизились к Цзи Кану, который невозмутимо продолжал играть.

Одно из привидений подошло к Цзи Кану и сказало: «Ты очень талантливый музыкант. При жизни я не слышал никого, кто бы так играл».

Привидение присело на скамью рядом с Цзи Каном, закрыло глаза и казалось абсолютно очарованным музыкой. Цзи Кан прекратил играть, посмотрел на своего гостя и тихо сказал, «Кто Вы, и почему Вы заняли этот дом?»

Привидение ответило: «Мы – восемь музыкантов. Когда-то мы направлялись в столицу, чтобы музицировать для императора, но по дороге нас ограбили и убили разбойники. Когда твой хозяин построил дом на этом поле, наши духи оказались в западне. Мы не представляем никакой опасности для твоего друга и его семьи».

Другое привидение приблизилось к Цзи Кану и сказало, «Наши кости разбросаны на заднем дворе, возле большого дерева. Теперь, когда тебе известно наше затруднительное положение, мы надеемся, что ты найдешь наши останки и похоронишь их соответствующим образом. Когда наши кости вернутся в землю, мы сможем перейти в следующее воплощение и больше не будем появляться здесь».

Цзи Кан улыбнулся и сказал: «Я обещаю, что вам всем будут обеспечены соответствующие похороны».

«Мы благодарны тебе за твою доброту», – сказал главный среди привидений. «Взамен мы обучим тебя основам музыки, которая была утрачена на три столетия».

Привидения парили вокруг Цзи Кана, играли и пели до появления первого солнечного луча.

Утром Цзи Кан пришел к своему другу и рассказал ему о своей беседе с привидениями. Мужчины пошли на задний двор, нашли останки восьми музыкантов и предали их земле с соответствующими церемониями.

Говорят, что после этого происшествия, где бы Цзи Кан ни играл ту музыку, которой его обучили привидения, слышалось слабое эхо сопровождения.

Однажды, когда Цзи Кан бродил по горам, распевая и декламируя стихи, он увидел незнакомого человека, который проворно взбирался по скалистому склону. Мужчина был одет в простые конопляные одежды, а на спине у него висел гуцинь. Цзи Кан понял, что это, повидимому, бессмертный музыкант Сунь Дэн. Желая учиться у настоящего мастера, Цзи Кан поспешил за Сунь Дэном и пришел за ним в пещеру. Сунь Дэн присел на гальку на полу и начал играть. Цзи Кан был очарован. Музыка унесла его в мир бессмертных, где он танцевал на облаках и кружился в движении звезд.

Когда музыка прекратилась, Цзи Кан подошел к бессмертному, поклонился и сказал: «Учитель, пожалуйста, обучите меня искусству игры».

Сунь Дэн ответил молчанием. Цзи Кан не растерялся. Он построил хижину неподалеку от пещеры, поселился там и терпеливо ждал, когда бессмертный согласится обучать его.

Прошло три года. Однажды Сунь Дэн позвал Цзи Кана в свою пещеру. Кан ожидал, что Бессмертный будет обучать его музыке Небесного Царства, но вместо этого Сунь Дэн сказал: «Чтобы сберечь твою жизнь, равно необходимы талант, опыт и мирская мудрость. У тебя потрясающий талант, но недостаточно опыта и мирской мудрости. Всю жизнь ты все получал в награду. Если ты не обретешь мирскую мудрость, ты потеряешь свою жизнь, а лишившись жизни, как ты сможешь стать бессмертным?»

Цзи Кан нахмурился. Он не мог понять смысла слов Сунь Дэна.  Прежде чем он успел задать еще один вопрос, Бессмертный сказал: «Если ты сможешь смириться и развить в себе мирскую мудрость, у тебя будет шанс вернуться и учиться у меня». И Сунь Дэн исчез в окутавшем его облаке.

Цзи Кан возвратился домой. Слава его как музыканта росла, равно как и его пренебрежение к власть предержащим. В те времена династия Вэй уже была свергнута. Стремясь восстановить законность и порядок после долгих лет войны, император новой династии, Цзинь, не переносил критики своего правления. Не обращая внимания на эти изменения, Цзи Кан в своих эссе и сатире продолжал насмехаться над правительством и дворянством.

Понимая, что своим поведением Цзи Кан напрашивается на неприятности, семья пыталась уговорить его не делать колких замечаний в сторону новой династии. Однако Кан не обращал на них внимания.

Если бы Цзи Кан был человеком незнатного происхождения, правительство не обращало бы внимания на его поведение. Но Цзи Кан был известным музыкантом, имевшим множество поклонников. Император решил, что Цзи Кана следует заставить молчать. Надеясь избежать разногласий, он отправил посланника, чтобы предостеречь музыканта и рекомендовать ему прекратить критику правительства. Ответом Цзи Кана стала сатирическая поэма, которая описывала это происшествие. Император был возмущен; Цзи Кана арестовали. Даже в тюрьме Кан был упрям и высокомерен. Ему запретили пользоваться кистью, тушью и бумагой, и он писал сатирические поэмы на стенах тюрьмы углем.

В конце концов терпению императора пришел конец, и Цзи Кан был приговорен к смерти. Когда приговор был официально объявлен, три тысячи государственных чиновников, аристократов и интеллектуалов преклонили колени у императорского дворца, прося помиловать музыканта. Однако император остался непреклонен, и Цзи Кана привели к воротам города для исполнения приговора.

Цзи Кан взошел на помост, сел и попросил принести ему гуцинь. Дежурный офицер, который был поклонником Цзи Кана, приказал принести инструмент. Кан положил гуцинь на колени и заиграл мелодию, которую услышал от привидений.

Когда последняя нота упала в  тишину, даже закаленные солдаты открыто рыдали. Цзи Кан вздохнул, отложил гуцинь и сказал: «Теперь я понимаю, что имел в виду бессмертный Сунь Дэн, когда советовал мне овладеть мирской мудростью».

Цзи Кан тихо подошел к месту казни и положил голову на плаху. Ему было сорок лет.

Смерть Цзи Кана оплакивала вся империя. Даже сам император сожалел о том, что был вынужден казнить музыканта.

Вскоре после смерти Цзи Кана талантливый, но бедный музыкант по имени Сюй Нин, направляясь на музыкальный конкурс, забрел в бамбуковую рощу. Нин думал над тем, какую мелодию  он будет исполнять перед судьями. И в этот момент он услышал ясный звук гуциня, который доносился со стороны рощи. Заинтересованный, он осмотрелся, но никого не увидел. Однако когда Сюй Нин собирался уходить, он снова услышал таинственного музыканта. На этот раз он узнал произведение: это была песня, которую Цзи Кан играл в день своей казни! Молодой ученик хорошо запомнил музыку и исполнил ее на конкурсе. Когда последний звук гуциня умолк, мастер-музыкант улыбнулся и сказал Сюй Нину: «Это я должен учиться у тебя. Передав тебе свою музыку, Цзи Кан сделал тебя своим учеником».

Говорили, что Цзи Кан в день своей казни попал в мир Бессмертных. Хотя Кан так и не достиг бессмертия в телесной форме, его дух остался в Царстве бессмертных и иногда возвращался, чтобы побродить по бамбуковой роще, которую Цзи Кан так любил в земной жизни.

Каллиграф Ван Сичжи — Вэй, Цзинь и Северные и Южные Династии

Великий каллиграф династии Цзинь, Ван Сичжи, происходил из семьи священнослужителей Пути Небесных Наставников. Однако, в отличие от своих предков, Сичжи не интересовался талисманами и ритуальной магией. Вместо этого его привлекало искусство достижения долголетия и бессмертия, и он был настоящим мастером искусств контроля дыхания, гимнастики йогов и медитации.

У Ван Сичжи был друг, которого звали Сюй Мань, чрезвычайно искусный в приготовлении и применении различных трав и минералов для достижения здоровья и долголетия. Иногда двое друзей встречались, чтобы поделиться результатами своих духовных экспериментов и обсудить последние находки алхимиков.

Однажды Сюй Мань сказал Сичжи: «Я слышал, что далеко в горах Шаньинь, на юго-востоке, живет бессмертный, который знает секреты обретения бессмертия. Давай навестим его — возможно, он согласится учить нас».

Ван Сичжи и Сюй Мань долго бродили по горам Шаньинь, но так и не нашли бессмертного.  Сюй Мань вернулся домой, но Сичжи остался.

Однажды вечером, Ван Сичжи подошел к озеру, у берегов которого прогуливались самые красивые журавли, которых он когда-либо видел. Сичжи очень любил птиц, особенно белых журавлей. Он присел на берегу и долго наблюдал за прекрасными созданиями.

В это время мимо проходил старик. Он поздоровался с Сичжи и сказал: «Похоже, в тебе есть что-то родственное этим журавлям».

Сичжи ответил: «Ты прочитал мои мысли. Я бы отдал все, чтобы забрать пару журавлей домой».

Старик сказал: «Эти журавли принадлежат мне».

«Не хотите ли Вы продать мне пару?», – спросил Сичжи.

Старик ответил: «У тебя денег не хватит. Но если ты перепишешь для меня «Дао Дэ Цзин» Лао Цзы, то я с удовольствием отдам тебе пару журавлей в благодарность за этот труд».

Ван Сичжи немедленно принялся за работу, переписал классический трактат Лао Цзы и отдал свиток старику. Загадочный человек мечтательно посмотрел на рукопись и сказал: «Я слышал о таланте Ван Сичжи, но даже не надеялся встретиться с ним лично. Я благодарю Вас за эту возможность».

Говорят, что Ван Сичжи овладел искусством каллиграфии благодаря своим духовным практикам. Его каллиграфические труды отражали просветленный ум. Даже обычное чтение его рукописей могло вознести читателя на несравненные высоты духовных достижений.

Госпожа Вэй Хуацунь и даосская Школа Шанцин — Вэй, Цзинь и Северные и Южные Династии

В последние годы правления династии Цзинь в провинции Цзянсу, на юго-западе Китая, жила аристократическая семья Вэй. У них была дочь, которую звали Хуацунь. С самого детства Хуацунь изучала даосские классические труды и практиковала медитативные практики, физические и дыхательные упражнения.

В восемнадцать лет, когда большинство девушек ее возраста уже вышли замуж, юная госпожа Вэй попросила разрешения у своих родителей покинуть родной дом, чтобы вести отшельническую жизнь в горах.

«Я хочу жить в уединении и практиковать искусства бессмертия», – сказала она.

«Но ведь тебе только восемнадцать лет, и ты никогда не жила вне дома», – возразила ей мать.

«Если я не смогу практиковать Даосизм, я никогда не смогу стать счастливой», – ответила Хуацунь.

Родители Хуацунь любили свою дочь. Они не хотели расставаться с ней, но они также хотели, чтобы она была счастлива. После долгих дискуссий родители и дочь договорились так: хижина для девушки будет построена в лесах, которые принадлежали семье.

Вэй Хуацунь поселилась в хижине и посвятила свою жизнь практике Даосских искусств. Прошли годы. Когда Хуацунь исполнилось двадцать четыре, родители призвали ее к родовым святыням и сказали: «Твоя обязанность перед семьей – выйти замуж и родить детей».

Хуацунь была послушной дочерью. Она согласилась исполнить желание своих родителей – с условием, что когда ее дети станут взрослыми, она вернется к своей отшельнической жизни.

Мать Хуацунь вздохнула и сказала: «Ну и где же найти такого мужчину, который согласится жениться на женщине, решившей посвятить свою жизнь духовным практикам?»

Ее муж ответил: «Мне кажется, я знаю такого человека. Его зовут Лю Вэнь, и он наставник сына нашего вана*. Вэнь уже в годах, но он благородный человек и с почтением относится к учению Дао».

Когда юную госпожу Вэй представили Лю Вэню, она сразу поняла, что он поймет и поддержит ее убеждения и практики. В свою очередь, Лю Вэнь видел в Хуацунь выдающуюся женщину, которой , несомненно, было суждено стать кем-то намного большим, чем обычная домохозяйка.

Вскоре после свадьбы леди Вэй родила двоих сыновей. Муж и жена были очень близки, а Хуацунь продолжала практиковать Дао, в то же время заботясь о детях. В эти времена Путь Небесных Наставников уже был известен не только среди простого люда; ему покровительствовали даже при императорском дворе династии Цзинь. Поскольку последователи Небесных Наставников в свое время помогли основателям династии Цзинь распространить свое влияние на южный Китай, им было разрешено строить храмы и обучать людей. За короткое время Путь Небесных Наставников превратился из тайного движения в законную религиозную организацию.

Госпожа Вэй происходила из семьи священнослужителей, и ее знание религиозных обрядов и ритуалов вскоре получило признание лидеров Небесных Наставников. Ей было поручено руководить религиозным обучением, а также составлять программы обучения священнослужителей.

Сперва Хуацунь с энтузиазмом приступила к выполнению своих новых обязанностей. Однако чем больше она практиковала методы Пути Небесных Наставников, тем больше разочаровывалась в этом направлении даосизма. Особенно ее беспокоили две проблемы. Во-первых, Путь Небесных Наставников поощрял своих последователей культивировать нездоровую зависимость от духовенства. Во-вторых, и это было еще хуже, учение Наставников отбросило идеал следования воле Неба и сместив акцент на почитание Земли в поисках удовлетворения материальных нужд. Веря в то, что целью Даосской практики должна быть культивация изначальной энергии, а не молитвы к божествам об удовлетворении своих мелких личных желаний, Хуацунь предложила изменить программу обучения Пути Небесных Наставников.

Озвучив свое предложение перед лидерами Пути Небесных Наставников, госпожа Вэй столкнулась с жестким сопротивлением. Разочарованная, Хуацунь подала в отставку с должности руководителя религиозного обучения и начала развивать свой собственный подход к даосской духовности.

Однажды, когда она пыталась понять, как человеческое сознание-сердце может слиться с Небесным сознанием-сердцем Дао, на ее жилище опустился туман. Туман превратился в мужчину с развевающимися на ветру белыми волосами и бородой.

«Я Ван Бо, Бессмертный из Небесного Царства», – сказал он ей. – «Меня послали Владыки Неба, чтобы я стал твоим учителем».

«Знаешь ли ты, какого максимального уровня ты можешь достигнуть благодаря своей практике?» – спросил Ван Бо у Хуацунь.

Госпожа Вэй ответила: «Исходя из того, чему я научилась в школе даосизма Небесных Наставников, это уровень Нефритовой Чистоты».

Ван Бо согласно кивнул и сказал: «Тебе еще предстоит научиться многому. В наши дни практикующие знают только о царстве Нефритовой Чистоты. Они не знают, что выше царства Нефритовой Чистоты находится царство Высшей Чистоты. В царстве Высшей Чистоты нет разницы между человеческим разумом и разумом Дао. Я получил знания о царстве Высшей Чистоты от Лао Цзы. Медитируя в пещере, в Великих горах, я услышал голоса бессмертных. Открыв глаза, я увидел, как кто-то на ложе из радужных облаков спускается прямо ко мне . Я понял, что это Повелитель Великого Начала, и простерся перед ним. Он передал мне книгу и сказал: «Это Канон Великой Глубины. В нем изложена сущность наставлений царства Высшей Чистоты, и тебя признали достойным получить их. Изучай их прилежно, и когда найдешь достойного ученика, передай ему эти наставления». Когда я поднял глаза, Повелитель Великого Начала уже исчез».

Ван Бо продолжал: «Вэй Хуацунь,  я полагаю, что ты достойна получить учение царства Высшей Чистоты». Он передал госпоже Вэй копию Канона Великой Глубины и сказал: «Следуй этим наставлениям, и ты достигнешь бессмертия в царстве Высшей Чистоты».

Хуацунь усердно практиковала наставления Канона Великой Глубины. Чем глубже становилось ее понимание трактата, тем усерднее она распространяла эти знания. Ее учение стало известным под названием даосская Школы Высшей Чистоты (Шанцин), и госпожа Вэй была признана основателем этой линии.

Когда Вэй Хуацунь исполнилось восемьдесят три года, возле окон ее дома возникла свита бессмертных. Госпожа Вэй шагнула к ним и взлетела на ложе из радужных облаков.

* Ван — титул правителей государств и княжеств в Китае, Корее и Монголии в древности и Средние века.

Ян Си и трактаты Шанцин — Вэй, Цзинь и Северные и Южные Династии

После того, как госпожа Вэй ушла в царство Бессмертных, во главе школы Шанцин стал Ян Си.

Говорят, что Ян Си еще в детстве время от времени входил в состояние медитации и общался со святыми и духами. Он рос в провинции Цзянсу, где наставления госпожи Вэй были очень популярны среди интеллигенции и аристократии, так что учение Шанцин о визуализации и слиянии с божествами было словно создано для него. Ян Си происходил из богатой семьи художников и ученых,  а великий каллиграф Ван Сичжи был не только его покровителем, но и другом. Иногда ученик и наставник вместе медитировали и изучали даосские классические трактаты. Сичжи представил Ян Си своему духовному учителю и другу Сюй Маню, а Ян Си, в свою очередь, поделился с ними своим знанием текстов Шанцин

Однажды, заинтересовавшись, каким образом их юный друг стал обладателем таких редких трудов школы Шанцин, Сюй Мань спросил Ян Си: “Мы слышали, что этот текст является достоянием семьи госпожи Вэй и никому больше не передавался. Каким образом тебе удалось получить его?”. Ян Си ответил: «Моя семья и семья Вэй дружат вот уже много поколений. Я получил эти тексты от сына госпожи Вэй».

«Известно, что Вэй Хуацунь получила много трактатов от Бессмертного Ван Бо», – сказал Сюй Мань. – «Интересно, сможем ли мы убедить ее сына позволить нам прочитать эти труды?»

Сюй Мань, Ван Сичжи, и Ян Си нанесли визит семье Вэй.  Сын госпожи Вэй  встретил их понимающим взглядом и воскликнул: «Какое торжественное событие! Трое великих Даосов у меня дома – такое случается не каждый день!»

Сюй Мань кивнул, Сичжи улыбнулся, а Ян Си застенчиво потупился.

«Наш друг Ян Си показал нам список трактатов школы Шанцин, – начал Сюй Мань.

«Эти труды дали нам столь необходимые наставления в практике», – добавил Сичжи.

Затем Сюй Мань перешел к сути дела: «Мы хотели бы получить разрешение изучать тексты Шанцин, которые собраны в Вашей фамильной библиотеке».

Ван Сичжи и Ян Си ахнули. Они знали, что Сюй Мань мог быть резким и прямым, но не допускали мысли, что он может обсуждать цель их визита так внезапно.

Ян Си немедленно извинился: «Прошу простить поведение моего друга. Он не хотел быть грубым с Вами».

Сын госпожи Вэй улыбнулся и сказал: «Не нужно никаких извинений». Он обернулся к Сюй Маню и сказал: «Я восхищаюсь Вашей прямотой и искренностью. К сожалению, я не могу помочь вам, даже если бы очень захотел. Моей матери было поручено обучать лишь тех, кто был признан достойным этого в соответствии с волей Небес. И я сам, к сожалению, не был удостоен чести получить эти тексты».

Друзья покинули дом сына Вэй разочарованными. Тем же вечером Сюй Мань позвал Ван Сичжи и Ян Си к себе домой и сказал: «Кажется, я знаю, как можно получить эти тексты».

Ян Си открыл рот от удивления. Ван Сичжи подмигнул своему ученику и с улыбкой произнес: «Ну да, еще один сумасшедший план Сюй Маня!»

«Выслушайте меня», – сказал Сюй Мань. – «Нам было сказано, что это учение получено напрямую от Повелителей Небес. Так?»

Оба кивнули.

Тогда Сюй Мань сказал: «Давайте попросим Повелителей Небес раскрыть нам эти наставления. Я знаю одного медиума, способного общаться с привидениями и духами. Мы можем попросить его поговорить с божествами, чтобы они передали учение ему. Получив наставления, он сможет передать их нам».

И хотя что-то в плане Сюй Маня смущало обоих друзей, но, тем не менее, они доверились ему как более старшему.

Сюй Мань переговорил с медиумом, которого звали Хуа Цяо, и тот потребовал огромную плату за свои услуги.

Друзья возвели на холме алтарь, зажгли ароматические палочки и уселись, наблюдая за Хуа Цяо, который, используя коноплю и грибы, впал в транс. Вскоре напротив алтаря появился некий силуэт.  Друзья посмотрели друг на друга с надеждой, но призрак сказал суровым голосом: «У Хуа Цяо почти нет добродетелей, зато очень много жадности. Он не достоин получать наставления от Повелителей Небес!» Подул западный ветер, и видение исчезло.

Поняв, что его план провалился, Сюй Мань подошел к Ян Си и сказал: «Я ошибся. Нельзя было доверять общение с божествами неблагочестивому человеку. Нам нужен тот, кто искренен в своем стремлении к Дао. Я думаю, что обратиться к Небу должен ты».

«Но я ведь совсем новичок в практиках Шанцин», – ответил Ян Си. – «Есть и более опытные, в том числе Вы сами».

Сюй Мань смущенно сказал: «Возможно, у меня больше книжных знаний, но у тебя больше добродетели».

А Ван Сичжи добавил: «Мой юный друг, мы зависим от тебя».

В конце концов Ян Си согласился выполнить просьбу своих друзей. В полночь на девятый день девятого лунного месяца Ян Си натощак совершил ритуальное омовение. Он установил алтарь, зажег три ароматических палочки и уселся рядом с тушью, кистью и бумагой наготове. Войдя в состояние транса, Ян Си услышал неземные звуки флейты и голоса.  Си схватил кисть и лихорадочно начал писать. Сюй Маню оставалось только удивленно глядеть на своего друга.

Прошло несколько часов, прежде чем музыка и голоса умолкли. Когда Ян Си окончательно отложил свою кисть, перед ним лежали тридцать девять глав Канона Великой Глубины .

Сюй Мань немедленно пал ниц перед Ян Си, но Си остановил его и сказал:  «Хотя кисть держала моя рука, слова были произнесены Бессмертным Ван Бо и госпожой Вэй. Я только записывал то, что они диктовали мне».

Передача Бессмертным Ван Бо и госпожой Вэй священных книг Ян Си вызвала настоящий переполох среди практикующих школы Шанцин. Они единогласно просили Ян Си стать их духовным наставником.

Ян Си по своей натуре был отшельником и совершенно не видел себя духовным лидером. Он посоветовался с Сюй Манем и сказал: «Я бы лучше провел оставшуюся свою жизнь в уединении, практикуя учение Шанцин. Однако школа не может существовать без наставника. Я соглашусь возглавлять Школу Шанцин при условии, что кто-то другой будет представлять ее во время публичных событий».  Си внимательно посмотрел на Сюй Маня и спросил: «Не мог бы ты взять на себя такую ответственность?»

Сюй Мань принял предложение и стал официальным представителем Школы Шанцин.

Ян Си продолжал общаться с божествами, записывая их наставления и добросовестно передавая их своим ученикам. Он никогда не называл себя автором священных трактатов школы Шанцин, подчеркивая, что он – всего лишь посредник в распространении наставлений Бессмертных. К тому времени, как Ян Си покинул мир смертных, количество трактатов Школы Шанцин выросло с десяти текстов до более чем тридцати томов.

Трактат Великой Глубины был самым известным текстом Шанцин, которое Ян Си получил от госпожи Вэй. В этом тексте, в частности, говорилось, что человеческим телом управляют и охраняют его божества. В этом теле существуют двое важных «врат» – Врата Жизни и Врата Смерти. Главная задача охранников тела – держать Врата Жизни и Врата Смерти закрытыми. Если духи-охранники смогут защитить тело от демонов разрушения и болезни, практикующий сможет наслаждаться здоровой и долгой жизнью. Если практикующий к тому же строго воздерживается от зерна и мяса, практикует физические упражнения и контроль дыхания, визуализирует образы святых, и распевает гимны и священные заклинания, то он или она сможет достигнуть бессмертия в течение одной жизни.

Еще один текст, который был передан Ян Си, назывался ”Канон Желтого Двора» (Хуан Тин Цзин).  В этом тексте понятие о божествах-защитниках было раскрыто еще шире. Тело приравнивалось к государству, которое было разделено на три отдельных царства. Каждое из царств было, в свою очередь, разделено на восемь провинций, представляя двадцать четыре области человеческого тела. Если правитель, министры и военачальники одной из провинций будут внимательными и сильными, то эта часть тела будет здоровой. Если правитель территории слаб, эта территория будет восприимчивой к заболеваниям. Каждая область описывалась как дворец или двор правителя. Нижним дворцом была брюшная часть тела; средний дворец помещался возле сердца, а верхний дворец помещался между глаз. Задачей практикующего Шанцин было удерживать защитников трех дворцов, представляя себе их образы во время медитации.

Школа Шанцин была первой в истории даосской школой, которая сочетала медитацию, регулирование дыхания, гимнастики (Дао Инь), визуализацию, литургические обряды и ритуалы с методами внутренней алхимии и образовав единый, уникальный подход к культивации тела и разума. Конечно, Даосизм Шанцин не был единственным в истории, но тем не менее его медитативные практики,  искусство работы с телом (Дао Инь) и дыхательные упражнения (Туна) нашли свое отражение в современных даосских методах.

Гэ Сюань и классические труды даосской Школы Линбао — Вэй, Цзинь и Северные и Южные Династии

Легенды говорят, что в период Весен и Осеней (VIII-V вв. до н.э.) правитель феодального царства У однажды проезжал через горы на юго-востоке Китая и на одном из утесов заметил целую череду пещер. Зная, что в таких пещерах, как правило, обитали мудрецы-отшельники, царь взобрался на утес, вошел в пещеру и увидел там старика, который сидел на каменной глыбе.

Царь почтительно поклонился и сказал: «Я слышал, что в этих горах живут мудрецы. Для меня было бы огромной честью, если бы ты дал мне несколько советов по управлению государством».

Человек внимательно посмотрел на правителя и сказал: «Будешь ли ты поощрять добродетель и нести мир и процветание своей земле?»

«Я клянусь в этом», – ответил правитель.

Тогда мудрец вручил правителю свиток и сказал: «Этот свиток я получил от бессмертных. Изучай его тщательно и используй эти знания, чтобы служить своему народу. Но помни: эта книга сможет передать свои учения лишь тому, кто будет достоин этого. Если ты будешь признан недостойным, этот священный текст покинет тебя».

Правитель У поблагодарил мудреца, спустился с горы и и возвратился во дворец. Не совсем понимая, однако, как книга поможет ему управлять государством, он отправил посланника к Конфуцию, желая посоветоваться с ним. Увидев, что написано в свитке, Конфуций сказал гонцу: «Эта книга называется «Книга Пяти Талисманов». Повелители небес передали ее Желтому Императору на горе Омэй в Сычуани. Желтый Император, в свою очередь, передал наставления своему преемнику, который спрятал книгу в пещере на горе Чжун, прежде чем уйти в Царство бессмертных. Тысячи лет спустя колдун Юй, родоначальник династии Ся, включил этот текст в наставления божеств и использовал его тайны, чтобы предупреждать наводнения и изгонять демонов. Перед смертью Юй спрятал свиток в пещере рядом с озером Дунтин. С того времени об этой книге больше никто ничего не слышал».

«Скажи правителю, что бессмертные передали ему великое сокровище», – закончил Конфуций. – «Если он будет следовать наставлениям этой книги, он станет самым мудрым правителем и сохранит народ от войн и страданий».

Когда посланник передал правителю мнение Конфуция, государь пришел в восхищение. С благоговением он положил свиток на алтарь своего храма.

Однако на этом связь правителя с текстом и оборвалась. Он никогда не открывал свиток, чтобы посмотреть, что находится внутри, и самостоятельно не изучал его. Вместо этого он полностью предался пьянству и сексуальным утехам, предоставив управлять государством некомпетентным и развращенным министрам.

И вот однажды, когда правитель принес в свой храм благовония, внезапно подул западный ветер, и свиток поднялся со своей подставки. Правитель  тщетно пытался поймать его – свиток вылетел в окно. Как и предупреждал мудрец из пещеры, священный текст покинул своего хозяина, когда тот оказался недостойным.

«Книга Пяти Талисманов» не появлялась на земле еще несколько веков. В III столетии н.э. в Поднебесной жил даосский алхимик, маг и целитель Гэ Сюань, который провел свою жизнь, путешествуя по стране, излечивая больных и изгоняя демонов. Сюань никогда не брал платы за свою помощь: если он и получал в подарок одежду, зерно или золото от богатых, то раздавал все бедным.

Однажды, медитируя в пещере на горе Тяньтай, Гэ Сюань увидел перед собой небожителей. Они сказали, что он сделал достаточно добра, чтобы получить учение Пяти Талисманов. Свиток спустился с неба прямо в руки Гэ Сюаня. Совершив поклон благодарности, Гэ Сюань услышал голос, который говорил: «Семье Гэ предназначено быть хранителями «Книги Пяти Талисманов». Обучай своих детей и внуков, и следи за тем, чтобы эти тексты использовались только во благо людей».

Что же было записано в Учении Пяти Талисманов, что сделало их столь загадочными и значительными? Во-первых, текст описывал пять талисманов, которые ассоциировались с пятью священными даосскими горами – Тайшань на востоке; Хуашань на западе; Хэншань на севере; еще одной Хэншань, на юге; и Суншань в центре – и их божеств-защитников. Каждый хранитель стороны света ассоциировался с определенной стихией и цветом. Восток ассоциировался с деревом и зеленым цветом, запад – с металлом и белым цветом, север – с водой и черным цветом, юг – с огнем и красным цветом, и центр – с землей и желтым цветом. Изображение талисмана вызывало соответствующее ему божество-хранителя. Во-вторых, к тексту прилагались изображения талисманов, которые использовались для управления стихиями, укрощения диких животных, изгнания злых духов и привидений и лечения болезней. И, наконец, текст Пяти Талисманов описывал, как найти на каждой из пяти гор особые места, откуда любой мог мгновенно перенестись за тысячи миль. Неудивительно, что бессмертные не хотели, чтобы эти знания попали в руки недобродетельных людей!

Еще один выдающийся классический текст Школы Линбао – это Сияющий Драгоценный Трактат Спасения от Страданий. В нем утверждается, что божества передали этот текст Гэ Сюаню, когда он попросил помочь ему научить последователей избегать эгоцентризма в духовной практике.

«Вы слишком заняты культивацией Дао в вас самих», – сказал Гэ Сюань своим ученикам. – «И в результате максимум, чего вы можете надеяться достичь – это стать земными бессмертными. Пренебрегая помощью другим, вы никогда не сможете достичь высшего уровня бессмертия. Поэтому я настоятельно призываю вас не только работать над собственным духовным развитием, но и помогать совершенствоваться другим. Дао стремится к добродетели, и если вы хотите достичь Дао, вам следует наряду с мудростью культивировать сострадание».

Обряды, ритуалы и публичные чтения текстов стали отличительным признаком школы Линбао. Чем больше практикующий совершал церемоний во благо человечества, тем большее количество заслуг он накапливал. А накопление заслуг являлось ключевым для достижения наивысшего уровня – Небесного бессмертия.

Гэ Сюань передал учение Линбао своему наследнику Гэ Хуну, а Гэ Хун, в свою очередь, передал их своему правнуку Гэ Чаофу. Гэ Чаофу добавил тридцать томов новых текстов и комментариев к коллекции трактатов Линбао. Эти тексты и учение образовывали новый этап в истории даосизма – период школы Линбао.

Сборник Даосских трактатов Лу Сюцзина — Вэй, Цзинь и Северные и Южные Династии

Во времена Шести Династий (V-VI вв.) в царстве Сун (не путать с императорской династией Сун, которая правила Китаем в X-XIII вв. — примечание Евы Вонг) жил Даосский ученый и мудрец Лу Сюцзин.

Легенда гласит, что рождение Лу Сюцзина сопровождалось необычными обстоятельствами. Во-первых, он был зачат после того, как его родители потеряли надежду иметь детей. К тому же, когда Сюцзин родился, у ворот дома семьи Лу появился загадочный даос и попросил разрешения увидеть малыша. Взглянув на новорожденного, даос воскликнул: «Этому ребенку предстоят великие деяния. Императоры и придворные будут просить у него совета, и будущее Даосизма в его руках». Родители Сюцзина не слишком-то поверили в это. Их ребенок не был ни красив, ни примечателен чем-либо. У Сюцзина была неестественно большая голова и короткий торс, а с возрастом его уродство становилось все более заметным.

У Сюцзина было несколько друзей, и его не особо волновала жизнь общества. Он жил в уединении и проводил большую часть времени в изучении Даосских текстов и практикуя искусство долголетия. По настоянию родителей Сюцзин женился и обзавелся детьми, но когда его сыновья выросли, он покинул дом, чтобы путешествовать по горам и собирать растения и минералы для изготовления пилюли бессмертия.

Неизвестно, кто преподал Лу Сюцзину основы Даосизма. Он не вступал в школу Пути Небесных Наставников, основателем которой был Чжан Даолин; не был связан со Школой Шанцин, основателем которой была госпожа Вэй Хуацунь. Несмотря на это, Сюцзин знал тексты этих двух школ лучше, чем их собственные священнослужители. Чаще всего он получал знания у отшельников и бессмертных, которых встречал, путешествуя по горам Хэншань, Омэйшань и Лофушань. На склоне горы Лофу Лу Сюцзин поселился как отшельник. Его репутация как одного из наиболее выдающихся даосов росла, и его часто посещали ученики, священнослужители и обычные практикующие, которые искали совета.

Однажды, когда Лу Сюцзин был в столице, продавая травы и навещая практикующих, царский посланник сообщил ему, что его хочет видеть правитель. И император Сун, и его мать были преданными последователями даосизма, и по их просьбе Сюцзин остался на некоторое время при дворе в качестве императорского советника.

Вскоре после того, как Сюцзин стал духовным наставником правителя, среди придворных возник заговор, участниками которого стали министры, военачальники и священнослужители. Наследный принц вместе с сестрой и младшим братом также участвовали в заговоре, и целью заговорщиков было убийство императора. Они убедили группу священнослужителей Пути Небесных Наставников помочь возвести принца на трон, обещая им богатство, звания и титулы. Действуя через личных слуг правителя, священнослужители добыли его волосы и немного засохшего семени, чтобы убить императора посредством черной магии.

Однако, к счастью, один из приближенных, разочарованный предназначенной ему незначительной наградой, предупредил императора о предстоящем покушении. Когда заговор был раскрыт, арестовали многих влиятельных лиц государства. В гневе правитель изгнал наследного принца, казнил виновных священнослужителей и лишил принцессу и младшего принца их титулов. Разочарованный безнравственным поведением даосских священнослужителей и жадностью императорского двора, Лу Сюцзин покинул столицу.

Выйдя за пределы городских стен, Сюцзин решил отправиться в горы. Особенно ему хотелось посетить горы Лушань. Там, на вершинах утесов, окруженных водопадами и глубокими озерами, он построил уединенный дом. Со временем дом превратился в монастырь, где практиковали Лу Сюцзин и его единомышленники.

Пять лет спустя император умер, и трон унаследовал один из его более добродетельных сыновей. Новый правитель интересовался даосизмом. Тем не менее, представителям Пути Небесных Наставников он больше не доверял – ведь они приняли участие в покушении на его отца. Зная, что Лу Сюцзин был беспристрастным и неподкупным, новый император попросил мудреца стать его духовным наставником. Сюцзин не имел никакого желания снова быть замешанным в придворные интриги, но после нескольких настойчивых просьб он согласился встретиться с правителем.

Когда Лу Сюцзин прибыл в столицу, его с почетом проводили в рабочую комнату правителя. Император приветствовал мудреца и предоставил ему честь присесть первым. Такой поступок произвел большое впечатление на Лу Сюцзина. После коротких формальностей правитель приступил прямо к делу.

«Я последователь Дао, но после покушения на жизнь отца я больше не могу доверять священнослужителям Пути Небесных Наставников. Они испорченны, жадны и высокомерны. Положение усугубляется тем, что они ненасытны в своей жажде власти и забывают, что их обязанностью является прежде всего забота о духовном воспитании людей».

Лу Сюцзин мысленно отметил четкость и прямоту мыслей императора. Он ответил так: «Государь, причиной моего ухода из столицы было разочарование в государственной Школе Пути Небесных Наставников. Ее идеи создания гармоничного общества сменились суевериями и черной магией. Кроме того, множество священнослужителей занимаются вымогательством и грабежом, что делает их опаснее разбойников».

Император задумчиво кивнул и продолжал: «Именно по этой причине я пригласил Вас во дворец. Мне нужна Ваша помощь. Даосское учение в полном беспорядке: практикующие испорчены, а священнослужители не обращают внимания на законы. Мне нужен человек, надежный, как Вы, который мог бы реформировать всю структуру Даосизма, чтобы устранить народную неприязнь к священнослужителям и вернуть уважение людей к тем, кто практикует даосизм».

В соответствии с пожеланиями императора, Лу Сюцзин составил план реформ. Он предложил первым делом восстановить подлинные ритуалы и обряды. Затем он предложил разработать программу обучения духовенства Пути Небесных Наставников. Сюцзин знал, что Путь Небесных Наставников потерял нравственные устои не потому, что у него были проблемы с подлинностью учения, а потому, что не существовало правил, которые регламентировали бы обучение и поведение священнослужителей. Затем он рекомендовал ввести перечень указаний о поведении даосских священнослужителей. Среди этих указаний должно было быть и запрещение священнослужителям взымать плату за духовные услуги, а также оказывать их в обмен на сексуальные наслаждения.

Любые дары и пожертвования должны направляться в главный центр Пути Небесных Наставников, а школа будет выделять священнослужителям компенсацию в соответствии с тем, какие именно услуги были оказаны. Предполагалось, что священнослужитель, нарушивший эти предписания, будет лишен духовного сана. Лу Сюцзин также настаивал на том, чтобы духовенство подчинялось законам империи. Духовник, который украл, убил или изнасиловал, должен подлежать суду, как и любой другой житель Поднебесной, а если он будет признан виновным, то должен понести наказание, как обычный преступник. Лу Сюцзин предложил, чтобы Даосские тексты были исправлены и собраны в единый канон.

Во времена Лу Сюцзина было известно уже около тысячи даосских текстов. В это число входили и классические сочинения, как, например, Дао Дэ Цзин, Чжуанцзы, Лецзы, тексты Пути Небесных Наставников, школ Шанцин и Линбао. Также туда входили тексты, которые не принадлежали ни к одному из перечисленных периодов и направлений – такие как «Единение Триады» Вэй Бояна и различные медицинские, алхимические и предсказательные тексты. Лу Сюцзин разделил существующую коллекцию даосских текстов на три группы – трактаты Пути Небесных Наставников, в которые включались тексты о магии талисманов, ритуальной магии и литургии; книги Шанцин и Линбао, в которых шла речь о магии талисманов, ритуалов, литургий и медитативных практик; и, наконец, даосские классические сочинения, их комментарии и разнообразные тексты по алхимии, предсказаниям и медицине.

Проект Лу Сюцзина оказался огромным шагом вперед для учения в целом. Сюцзин не только отредактировал тексты, но также снабдил их необходимыми комментариями и восстановил утерянные разделы. Его классификация даосских сочинений использовалась в качестве основы при последующих обновлениях Даосского Канона во времена династий Тан (VII-X вв.) и Мин (XIV-XVII вв.).

Когда Лу Сюцзину исполнилось семьдесят два года, он созвал своих учеников и сказал им: «Я был в столице дольше, чем хотелось бы. Теперь я окончил свою работу и хотел бы вернуться к себе домой на гору Лушань. Приготовьте мою повозку к путешествию».

Через три дня после того, как Лу Сюцзин с учениками покинули столицу, повозка, в которой ехал мудрец, окуталась золотым сиянием, а затем ее окружили разноцветные облака. Когда же ученики открыли дверь повозки, то увидели, что их учитель исчез. Несколько месяцев спустя они добрались до жилища Сюцзина на горе Лушань. Ученики, остававшиеся у дома Мастера, встретили их и сказали, что учитель уже давно прибыл домой.

Приехавшие посмотрели друг на друга с удивлением.

«А где сейчас учитель?» – спросил один из них.

«В последний раз его видели, когда он шел к скалам за домом», – ответил слуга.

Ученики поспешили туда, но не увидели ни одного следа своего учителя. Все, что они нашли, был мешок, который висел на ветке росшей здесь корявой сосны. Это была дорожная сумка учителя, в который он носил свои простые пожитки, путешествуя в столицу на встречу с императором.

Реформы Коу Цяньчжи — Вэй, Цзинь и Северные и Южные Династии

Во времена правления Северных и Южных династий в северо-западном Китае, в аристократической семье рос мальчик, которого звали Коу Цяньчжи. Все члены семьи Коу были преданными последователями Пути Небесных Наставников и жили возле северной границы уже несколько поколений.

Говорили, что даже во времена юношества Коу Цяньчжи очень интересовался изучением искусства долголетия. Он учился у нескольких «наставников», которые называли себя мастерами даосских практик, однако со временем оказывалось, что это были обычные мошенники.

Однажды, когда Коу Цяньчжи было пятнадцать лет, он отправился вместе с родителями к тетке. Пока взрослые говорили о семейных делах, мальчик прогуливался по садам имения, восхищаясь карликовыми деревьями и каменными статуями. Через некоторое время Цяньчжи оказался в отдаленной части сада, где были еще какие-то люди. Пересекая маленький ручеек, он заметил садовника, который поливал цветы и выкапывал мертвые корни. Мужчина двигался с необычайной грацией и проворством, подбирая ветви, корни и даже стволы деревьев. Коу Цяньчжи смотрел на него с восхищением. У мужчины было крепкое телосложение и свежий цвет лица, и выглядел он очень молодо.

«Это необычный человек», – подумал Коу Цяньчжи. – «Почему он работает садовником у моей тети?»

Позже вечером Коу Цяньчжи спросил свою тетю о садовнике: «Сегодня я видел твоего слугу, который работал в саду. Судя по его внешнему виду и поведению, это необычный человек. Можно ли мне задать ему несколько вопросов?»

Тетя Цяньчжи улыбнулась и ответила: «Если тебе так понравился мой слуга, я не только прикажу ему отвечать на твои вопросы; я пришлю его, чтобы он служил тебе». Коу Цяньчжи обрадовался. Родители тут же начали бранить Цяньчжи за невежливость, но тетя сказала: «Мой племянник понравился мне с первого взгляда. Пусть этот слуга будет моим подарком ему».

Садовник, которого звали Чжэн Гунсин, стал личным слугой Коу Цяньчжи. Однажды, когда Цяньчжи сидел под деревом, задумавшись, Гунсин подошел к нему и тихо спросил: «Молодой господин, что Вас беспокоит?».

Коу Цяньчжи вздохнул и сказал: «Вот уже несколько дней я пытаюсь решить этот пример, который описывается в книгах о предсказании. Как я ни пытался, я не могу прийти к удовлетворительному решению». Чжэн Гунсин спокойно стоял рядом. Цяньчжи продолжал: «Ладно, это моя проблема, и она вовсе не должна тебя беспокоить».

Чжэн Гунсин тихо сказал: «Возможно, мой хозяин позволит мне попробовать решить его проблему?» Коу Цяньчжи удивился, но тем не менее дал слуге кисть и бумагу. Не колеблясь ни минуты, Гунсин написал решение. Цяньчжи посмотрел на него и воскликнул: «Все это время рядом со мной жил мудрец, а я по своей глупости не смог распознать его!».

Коу Цяньчжи моментально упал на колени, поклонился Чжэн Гунсину и попросил разрешения стать его учеником.

Чжэн Гунсин быстро ответил: «Молодой господин, Вы происходите из известной семьи. Если узнают, что Вы попросили слугу быть Вашим учителем, Вас могут лишить наследства».

Видя разочарование Коу Цяньчжи, Чжэн Гунсин сказал: «Я знаю, как следует поступить: Вы должны официально признать меня Вашим учеником».

Цяньчжи был потрясен. Гунсин тихо продолжал: «Это маленькая хитрость. Таким образом, никто не будет интересоваться нашим совместным обучением».

Коу Цяньчжи возразил: «Это, конечно, хитрость, но с моей стороны будет неправильно называть себя твоим учителем».

Чжэн Гунсин ответил: «Просветленный человек не подчинен правилам и законам. Если твой ум ограничен условностями, как ты сможешь охватить безграничность Дао?»

Коу Цяньчжи осознал, что сказал глупость. И робко согласился: «Пусть будет так, как ты сказал».

Несколько лет Коу Цяньчжи и Чжэн Гунсин учились вместе. На людях молодой господин учил своего слугу читать и писать. Но в действительности мудрец учил юного аристократа тайнам Дао.

Однажды Чжэн Гунсин сказал Коу Цяньчжи: «Наступило время тебе получить более глубокие представления о Дао. Ты готов последовать со мной в горы?».

Цяньчжи ответил: «Я ждал этого дня всю мою жизнь».

Коу Цяньчжи сказал своим родителям что хочет пожить в уединении в горах, чтобы изучать искусства бессмертия.

Родители, не зная, будет ли их сын в безопасности, начали волноваться. Мать Цяньчжи воскликнула: «Мой сын, ты раньше никогда не жил вдали от дома. Ты уверен, что сможешь жить один, без семьи и друзей?»

«Я не буду один», – ответил Цяньчжи. – «Мой слуга Гунсин последует за мной».

Попрощавшись с родителями, Коу Цяньчжи вместе с Чжэн Гунсином отправился в Хуашань. Они нашли уединенное место, построили хижину и жили там около семи лет. Днем Чжэн Гунсин уходил собирать травы и минералы, чтобы приготовить пилюлю бессмертия. А тем временем Коу Цяньчжи медитировал, практиковал искусство долголетия и изучал трактаты о Дао.

Однажды Чжэн Гунсин сказал Коу Цяньчжи: «Скоро твое обучение завершится. Я обучил тебя всему, что знаю сам. Завтра в полдень я уйду в Царство Бессмертных».

Коу Цяньчжи поклонился и поблагодарил учителя.

Чжэн Гунсин продолжал: «Когда я уйду, ты должен вернуться домой и использовать свои знания и мудрость, чтобы принести мир и гармонию своей стране. Но будь осторожен и не соблазнись славой и богатством».

На следующий день Чжэн Гунсин расположился на своей подстилке в позе для медитации. В полдень он перестал дышать. Коу Цяньчжи вымыл тело учителя, совершил обряд очищения, окурив его дымом сандалового дерева, и накрыл его муслиновым покрывалом. Внезапно он услышал тихий стук в дверь. Открыв ее, Цяньчжи увидел двух юношей. У них была светлая кожа и с длинные черные волосы. Один из них держал халат, вышитый журавлями и драконами. В руках другого был высокий посох. К посоху были привязаны бутыль из тыквы и мухобойка.

Коу Цяньчжи понял, что это посланцы из Царства бессмертных, которые должны сопровождать учителя домой. Он почтительно поклонился и пригласил их в комнату. Когда небесные посланцы приблизились, Чжэн Гунсин немедленно встал, надел принесенный халат, взял посох, шагнул вслед за бессмертными в облако тумана и исчез.

Следуя наставлениям учителя, Коу Цяньчжи покинул Хуашань и бродил по деревням, наблюдая за политической и общественной жизнью страны. Все, что видел Цяньчжи, было даже хуже, чем он себе представлял.

После падения династии Цзинь в 420 г. до н.э. Китай был разделен на несколько небольших царств. Территории к северу от реки Янцзы были захвачены варварскими племенами, которые управляли исключительно силой, поскольку не могли завоевать сердца и умы местных жителей. На землях к югу от Янцзы правили случайные династии, которые возникали и исчезали вместе со своими основателями. Гражданские войны, беспорядки и беззаконие стали нормой. Общественными работами никто не занимался, сельское хозяйство было подорвано наводнениями и голодом, а по деревням бродили разбойники. И, что было еще хуже, духовные традиции – Даосизм и все направления Буддизма – потеряли нравственную чистоту, появились продажность, материализм, стремление к власти.

Коу Цяньчжи осознавал, что для того, чтобы принести мир и гармонию в страну, необходимо реформировать духовные традиции. И в то время как госпожа Вэй Хуацунь и Лу Сюцзин занимались реструктуризацией даосских верований и практик в южной части Китая, Коу Цяньчжи намеревался заняться тем же самым в северном Китае.

Путешествуя, Коу Цяньчжи узнал, что во главе северного племени Сян Бэй стоит сильный и мудрый царь. Он стремился объединить Китай и принести мир и процветание не только ханьцам, но и другим народам Поднебесной. Зная, что лучшим путем завоевать преданность и уважение со стороны народа Хань было принять их обычаи и традиции, правитель собирался перенять законы и культуру завоеванных народов. Этот план потряс и разозлил старшин племени Сянь Бэй.

Цяньчжи попросил аудиенции у правителя, но враждебно настроенные и недоверчивые министры отклонили его просьбу. Понимая, что добиться встречи с правителем обычным путем не удастся, Коу Цяньчжи начал собирать информацию о его приближенных и советниках. Вскоре он узнал, что у правителя есть доверенный советник по имени Цуй Хо, который поддерживал план своего государя перенять культуру народа Хань. Цяньчжи решил нанести визит этому министру.

Цуй Хо происходил из народа Хань и воспитывался на идеалах Конфуцианства и Даосизма, а также был последователем Пути Небесных Наставников. Мужчины стали друзьями после первой же встречи.

Однажды Цуй Хо заговорил о том, как царь видит будущее объединения страны и спросил мнения Коу Цяньчжи.

Коу Цяньчжи ответил: «Древние мудрые правители следовали воле Неба, прославляя Землю, и были своим народам как отцы. Чтобы объединить страну и принести мир, гармонию и процветание ее жителям, правитель в первую очередь должен обрести мудрость».

«Как следует государю поступать в этом случае?» – осведомился Цуй Хо.

Цяньчжи ответил: «Во-первых, министры должны усвоить Конфуцианские ценности верности, преданности, чести, смирения, чистоты и честности. Во-вторых, религиозные организации должны подчиняться законам государства. И, в-третьих, все жители, независимо от того, относятся они к народу Хань или Сянь Бэй, должны видеть в своем правителе избранника Неба».

Цуй Хо был так восхищен словами Коу Цяньчжи, что привел своего друга к правителю. Тот внимательно выслушал планы Цяньчжи о реформах правительства и объединении страны. Когда Цяньчжи закончил свою речь, царь воскликнул: «Наконец-то Небо ниспослало мне советника!».

Правитель Сянь Бэй сделал Коу Цяньчжи своим личным советником и вознаградил его золотом и шелком. Цяньчжи отказался от даров и сказал: «Я веду обычную жизнь, мне не нужна роскошь. Для меня большая честь помогать Вам, государь, нести мир и процветание нашему народу. Я осмелюсь просить лишь о скромном жилище, где бы я мог жить спокойно и культивировать Дао».

Правитель немедленно приказал, чтобы для советника построили огромный дом. Он был слишком экстравагантным на вкус Цяньчжи, но из уважения к добрым намерениям царя он поселился в столице. Вместе с Цуй Хо Коу Цяньчжи давал правителю советы по политическим, военным и духовным вопросам. Послушав совета своих двух доверенных лиц, правитель Сянь Бэй взял себе китайское имя Тай У.

Спустя некоторое время события в северном Китае приняли драматический оборот. Правитель царства Да Ся, главный соперник Тай У на севере, внезапно умер, оставив молодого и слабого наследника.

Правитель Тай У понял, что долгожданный момент настал. Он созвал своих министров и военачальников и сказал: «Новый царь Да Ся слаб и несведущ, он еще ребенок. Следует захватить это царство, пока их министры и военачальники еще не оправились после смерти правителя».

Министры Сянь Бэй выступили против войны. «Хотя Да Ся в трауре, но их войска превосходят наши численностью», – сказали они. – «Кроме того, у них есть предводитель. Юный царь не может управлять, но он окружен могущественными министрами и военачальниками. Чтобы нападать на Да Ся, нам следует быть сильнее и намного лучше подготовиться».

Правитель был недоволен. Он ушел в свои комнаты и вызвал Коу Цяньчжи.

«Новый царь Да Ся слаб и не может управлять», – сказал он советнику. – «Мы обязаны воспользоваться случаем и завоевать Да Ся. Но все мои министры и военачальники, за исключением Цуй Хо, выступают против вторжения!»

Коу Цяньчжи сказал: «Государь, Вы правы: действительно, настало время объединить север и принести мир и процветание людям. Ситуация складывается в нашу пользу. Во-первых, предыдущий царь Да Ся был чрезмерно властным и высокомерным человеком, который держал народ в страхе. Сейчас, когда он умер, его министры и военачальники, у которые теперь нет лидера, чувствуют себя неуверенно. Во-вторых, военная агрессия Да Ся по отношению к его соседям опустошила казну. Войска несколько месяцев не получали вознаграждения и уже готовы дезертировать. В-третьих, народ Да Ся готов восстать из-за постоянных поборов и призывов на военную службу. Мой господин, все, что тебе нужно, это войти в Да Ся во главе своей армии, и царство капитулирует без борьбы».

Тай У засмеялся и сказал: «Да, мой друг, ты ничего не упустил». Затем он продолжал задумчиво: «Все, что ты сказал, имеет смысл. Я действительно хотел бы одержать победу, не проливая лишней крови».

Прежде чем правитель продолжил, Коу Цяньчжи тихо сказал: «Государь, я вижу, что Вы отбросили сомнения. Но Вы до сих пор не знаете, как убедить Ваших министров и военачальников в успехе похода».

Царь воскликнул: «Ты прочитал мои мысли! Что ты предлагаешь сделать?»

Коу Цяньчжи ответил: «Прежде чем прийти к Вам, я изучил небесные знамения и гексаграммы. Все говорит о том, что вторжение в Да Ся будет успешным. Все, что необходимо – это сообщить военачальникам, что победа предсказана Небом».

«Благодаря тебе препятствий больше нет!» – сказал царь.

Тай У созвал военный совет и сказал: «Небо убедило нас в успехе кампании против Да Ся». Советники посмотрели друг на друга в недоумении. Прежде чем кто-нибудь из них успел высказать свое мнение, правитель добавил: «Небо дает нам шанс одержать победу. Если мы этой возможностью не воспользуемся, то оскорбим волю Небес».

Царские планы захвата Да Ся были приняты к действию без какого-либо сопротивления.

Спустя месяц Тай У вступил в столицу Да Ся во главе своей армии. Как и предсказывал Коу Цяньчжи, войску не просто не было оказано сопротивления – жители Да Ся встречали людей Сянь Бэй как освободителей.

Благодаря советам Коу Цяньчжи и Цуй Хо завоевание северных царств было буквально молниеносным. Пять лет спустя северный Китай был объединен под властью династии Тай У, которая получила название Северная Вэй.

После объединения северного Китая Коу Цяньчжи и Цуй Хо стали приближенными министрами, а Даосизм – государственной религией. Коу Цяньчжи был назначен на должность духовного советника, и на него возлагалась ответственность за введение единых государственных религиозных церемоний, а также организацию работы всех храмов и монастырей государства.

Труды Тай У по объединению северного Китая были завершены, но труд Коу Цяньчжи по реформированию Даосизма в Северной Вэй только начинался (Северной Вэй называли  как династию, так и государство, которое охватывало значительную часть Северного Китая – от Янцзы до границ Маньчжурии — примечание Евы Вонг).

Как и на юге Поднебесной, ситуация с Традицией Пути Небесных Наставников в северном Китае была плачевной. Ее лидеры были продажными, а  священнослужители – необразованными и безнравственными. Пользуясь суеверностью обычных людей, духовенство взымало непомерную плату за религиозные услуги. Они принимали золото, шелка и драгоценности у богатых и требовали сексуальных удовольствий и долговых расписок у бедных. Более того, так как духовный сан практически гарантировал богатство и власть, получить его теперь можно было только услужливостью и взяточничеством.

Коу Цяньчжи понимал, что без проведения реформ Даосизм потеряет свою душу и смысл. Несколько месяцев понадобилось ему, чтобы объединить храмы и монастыри государства под властью правосудия Северной Вэй. Священнослужители, преступившие закон и виновные в насилии, грабеже и вымогательстве, были осуждены и наказаны, как обычные граждане. Затем Коу Цяньчжи ввел ежегодную проверку финансовых дел всех религиозных организаций. Организации, которые получали нелегальные доходы, были оштрафованы (Многие храмы получали финансовую поддержку благодаря контрабанде, грабежам, нелегальной торговле и проституции — примечание Евы Вонг).

Он также организовал систему образования и экзаменов таким образом, что только те, кто действительно обладал достаточным уровнем знаний и нравственности, могли стать священнослужителями. И, наконец, Цяньчжи реформировал Даосские ритуалы и церемонии, переписав гимны и убрав все лишнее и наносное. В результате такого  руководства Даосизм Пути Небесных Наставников в северном Китае вступил в свой золотой век и снова стал уважаемой духовной традицией.

Реформы Коу Цяньчжи  были приняты почти всеми религиозными группами, за исключением одного Буддистского направления, лидерами которого были наследный принц, жаждавший трона, и священнослужитель Сюань Гао, стремившийся к богатству и власти.

«Даосы признали власть моего отца», – сказал принц Сюань Гао. – «Мы обречены».

Священнослужитель ответил: «Мой принц, Вам не стоит беспокоиться. Я могу сделать так, чтобы отец поверил Вам и пустил нас к власти».

«Что ты задумал?» – спросил принц.

Сюань Гао сказал: «С помощью магии я смогу управлять снами царя. Ваш отец верит в предзнаменования и посланцев из духовного мира. Я уверен, что мой план сработает».

«А что нам делать с Цуй Хо?» – спросил принц. – «Он колдун и надоедливый человек. Это он убедил отца не доверять мне. Он боится, что я удалю его от двора, когда стану царем».

«Я наведу чары и на него», – сказал Сюань Гао.

Этой же ночью Сюань Гао поставил портрет царя на алтарь своей часовни и начал петь. Правитель спал и видел сон, в котором его отец стоял перед ним и говорил: «Мой сын, ты становишься старым и утомленным. Наступило время передать бразды правления твоему сыну. Он заслуживает доверия и поведет наших людей к благополучию».

Следующим утром царь послал за своим личным секретарем, чтобы издать эдикт об отречении от трона в пользу наследного принца. Когда Цуй Хо и Коу Цяньчжи услышали о том, что собирается сделать царь, они попросили немедленной аудиенции.

«Государь, Вы в расцвете сил и мастерства», – сказал Цяньчжи правителю. – «Что побудило Вас отречься от трона в пользу сына?»

Правитель начал осознавать, что здесь что-то не так. Он ответил советнику: «Этой ночью мне приснился сон, в котором мой отец говорил мне, что я становлюсь  дряхлым и утомленным, и мне следует отдать трон наследному принцу. Это действительно странно – особенно после того, как ты сказал, что я полон сил».

Цуй Хо сказал: «Мой повелитель, я боюсь, что это, возможно, предательство и возможная измена со стороны наследного принца. Я слышал, что его советник, Буддистский священнослужитель Сюань Гао – колдун и может влиять на сны людей».

Правитель незамедлительно приказал обыскать храм Сюань Гао. Внутри были найдены фигуры царя, царицы и Цуй Хо, а также огромный тайный склад оружия.

Тай У был оскорблен. Он посадил наследного принца под домашний арест, а Сюань Гао был казнен за измену.

После этого случая недоверие Тай У к буддистам возросло. Цуй Хо, которого попытка колдовства Сюань Гао разозлила, решил отомстить буддистам. Он поддержал подозрения царя и убедил его издать указ о закрытии всех буддистских монастырей и казни всех священнослужителей-буддистов.

Услышал об этом, Коу Цяньчжи сказал императору: «Государь, Вам не следует издавать подобный эдикт. В покушении на Вас виновны Сюань Гао и его единомышленники,  а не все буддистское сообщество. Если Вы казните людей за их верования, Вас настигнет кармическое возмездие».

Но совет Коу Цяньчжи не был услышан.

«Мое решение окончательно», – сказал правитель. – «И ты не переубедишь меня».

Цяньчжи вернулся к своему храму, созвал всех учеников и сказал: «Настало время покинуть столицу и вернуться в горы. Собирайтесь и готовьтесь к отъезду через три дня».

Коу Цяньчжи оставил Тай У. Он умер по пути к горам Хуашань. Ученики кремировали тело любимого учителя у подножия гор.  В народе говорили, что когда огонь охватил тело, над погребальным костром Коу Цяньчжи показался его размытый силуэт и улетел далеко в облака.

Тай У начал свою кампанию по уничтожению буддистов. Он закрыл все буддистские храмы и монастыри и казнил многих священнослужителей. Без руководства Коу Цяньчжи Даосизм Небесных Наставников снова деградировал. Цуй Хо сменил Цяньчжи на должности Духовного Советника, но Цуй Хо был завистливым и мстительным человеком, который недолго раздумывал над тем, можно ли воспользоваться своей властью для устранения политических соперников. Два года спустя после смерти Цяньчжи Цуй Хо был обвинен в разжигании восстания. И он сам, и вся его семья были казнены.

Вскоре после смерти Цуй Хо наследный принц собрал своих сторонников, убил своего отца и занял трон. Он сделал буддизм государственной религией, открыл Буддистские храмы и монастыри и занялся искоренением Даосизма. Новый император правил недолго. Он умер от неизлечимой болезни, а наследником стал его юный сын. С тех пор слава Северной династии Вэй померкла. В 581 г. династия Суй объединила Китай. Период недолговечных династий, управлявших разобщенной страной, закончился.

Сянь Бэй, прежние могущественные правители Северной Вэй, были изгнаны на север Китая. Их количество значительно уменьшилось, и они стали просто одним из множества небольших народов, живущих на окраинах империи Суй. Наследие реформ Даосизма Коу Цяньчжи, однако, было сохранено. Литургии и ритуалы, которые описал и собрал Коу Цяньчжи, уцелели и до сих пор активно используются в Даосских храмах и монастырях по всему Китаю.

Мудрый целитель Сунь Сымяо — Династии Суй, Тан и Сун

В начале правления династии Суй жил знахарь по имени Сунь Сымяо. С детства Сымяо интересовался медициной. Говорили, что к двенадцати годам он мог определить все известные растения и знал их целебные свойства. К шестнадцати годам его способности по определению болезней и назначению лекарств превзошли всех целителей с десятилетиями опыта.

Сунь Сымяо был также знатоком искусства долголетия, умел готовить снадобья из растений и культивировать свою внутреннюю энергию. Однажды, собирая растения вдоль реки, он увидел небольшую зеленую змею, которая лежала в высокой траве. Змея была ранена и уже почти мертва. Сымяо достал из своей коробки с лекарствами мазь и смазал раны змеи. Потом он смешал несколько растений, растер их в пасту и положит змее в рот. Вскоре после этого змея подняла голову, как будто в знак благодарности, и уползла.

Через несколько дней, собирая растения в том же месте возле реки, Сунь Сымяо увидел старика в красно-золотой одежде, который шел по направлению к нему. За стариком бежал ребенок, одетый в зеленые одежды. Подойдя к Сымяо, старик поклонился и сказал: «Я навечно благодарен тебе за спасение жизни моего внука». Повернувшись к мальчику, он добавил: «Подойди и поблагодари человека, который вернул тебя к жизни». Ребенок подошел ближе, преклонил колени и поклонился Сунь Сымяо. Сымяо внезапно осознал, что этот ребенок и был маленькой зеленой змеей.

Старик продолжал: «Мы духи змей-хранителей этой реки. Могу я пригласить тебя в наше скромное жилище на ужин в твою честь?»

Сымяо согласился. Пожилой человек взял Сымяо за руку и направился вглубь реки. Едва ступив в воду, Сымяо внезапно оказался внутри огромного дома. В большой комнате были приготовлены угощения из лучших даров моря. Сунь Сымяо поблагодарил хозяина и сказал: «Я не ем живых существ. Пожалуйста, не обижайтесь, если я буду есть только морские водоросли и речные растения».

Старик сказал: «Я не обижаюсь. Скажи, что бы ты хотел получить в награду? Если я только смогу это достать, я подарю это тебе».

Сунь Сымяо ответил: «Тебе не нужно дарить мне что-либо. Спасти твоего внука было моим долгом – ведь я целитель».

Хозяин вздохнул и сказал: «Даже если так, я тебе безгранично благодарен. Годами я наблюдал за тем, как ты собирал растения вдоль реки и экспериментировал с ними. Я дам тебе книгу о растениях, которые растут на берегу рек, и о том, как и для чего их можно использовать».

Сунь Сымяо был в восторге. Он поблагодарил духа змеи и сказал: «Твой подарок – большая честь для меня, и я буду использовать эти знания для помощи всем живым существам».

Вернувшись домой, Сунь Сымяо начал изучать полученный каталог трав и использовать приведенные в книге наставления в своей медицинской практике. Вскоре он мог лечить любые виды болезней, которые прежде считались неизлечимыми. Слава о нем как о Мудром Целителе разошлась по стране. Со временем слухи о нем дошли и до императора.

Император Суй предложил Сунь Сымяо стать придворным лекарем, но Сымяо отказался, сказав, что ему нужно время, чтобы подготовить общий каталог растений. Своим ученикам он сказал: «Император – очень амбициозный человек с сомнительными устремлениями. Он совсем не заинтересован в благополучии своих земель и своего народа. Все, что ему нужно от меня – это эликсир бессмертия. Я не думаю, что его династия будет править долго».

Как и предрекал Сунь Сымяо, династия Суй пала после всего лишь двадцати девяти лет правления. Суровые законы и беспощадные поборы вызвали восстание. Императоров династии Суй сменила династия Тан.

Взойдя на престол, император Тан Тайцзун уменьшил налоги, открыл государственные зернохранилища и раздал еду голодающим, а также способствовал торговле с Японией, Тибетом, Индией, Персией и европейскими государствами. Правление Тайцзуна было золотым веком Китая.

Тайцзун был последователем Даосизма. Услышав, что в горах Тайбай обитает Даосский мудрый целитель Сунь Сымяо, он направил к нему Гонца Особой Важности с просьбой занять должность императорского лекаря. Сымяо поблагодарил посланника и сказал: «Пожалуйста, передайте Сыну Неба, что я не могу принять его предложение, но буду рад давать ему советы по медицинским вопросам».

Тайцзун официально пригласил Сунь Сымяо ко двору. Увидев Мудрого Целителя, Тайцзун воскликнул: «Я слышал о том, что истинные мудрецы никогда не стареют, но впервые вижу одного из них! Как ты смог сохранить свою молодость?»

Сунь Сымяо ответил: «Люди порой изучают искусство долголетия с неверными мотивами. Некоторые делают это из прихоти, другие потому, что боятся смерти. Я всего лишь обычный человек, который готовит снадобья, чтобы излечивать болезни. Не существует такого снадобья, как «эликсир бессмертия». Мои растения могут излечить и защитить от преждевременных болезней, но не могут вернуть мертвого к жизни и сохранить тело навечно. Для сохранения энергии и продления жизни нет быстрых решений. Долголетие может быть достигнуто благодаря успокоению ума и ведению простой жизни».

Император кивнул и сказал задумчиво: «Теперь я понимаю, что означает культивировать долголетие. Я хотел бы посвятить свою жизнь культивированию духовности, но знаю, что это невозможно. Я обязан править государством. Благополучие моего народа зависит от меня. Если я откажусь от своих обязанностей, это будет величайшим преступлением. Однако я хотел бы тебя попросить остаться при дворе и стать моим личным врачом».

Сунь Сымяо поклонился Тайцзуну и сказал: «Государь, Вы очень мудры. Если Ваша обязанность управлять людьми, то моя – быть лекарем для народа». Тайцзун больше не настаивал.

Сунь Сымяо возвратился домой и приступил к упорядочиванию собранных им в течение всей жизни записей по исследованиям целебных растений. Он мирно умер в своей крытой соломой хижине, когда ему исполнилось девяносто лет. Говорили, что когда он сделал последний вдох, туман заполнил комнату и покрыл его тело. Призрак Сунь Сымяо сел на смертном ложе, и его унесли две переплетенные змеи.

Цай Фу, судья живых и мертвых — Династии Суй, Тан и Сун

В начале правления династии Тан жил судья по имени Цай Фу. Он был известен как Неподкупный Судья. Фу вершил справедливость одинаково для богатых или бедных, знатных или обычных людей. Говорили также, что Цай Фу судил не только живых, но и мертвых. Днем он председательствовал в провинциальном суде; ночью он судил мертвых в суде Преисподней.

Однажды правитель провинции, где жил Цай Фу, издал запрет на охоту в период Даосских праздников. Один охотник проигнорировал этот указ, убил оленя, был арестован и предстал в суде перед Цай Фу.

Цай Фу сказал охотнику: «Ты виноват в том, что проигнорировал запрет, и будешь наказан».

Охотник дрожал от страха.

Цай Фу продолжал: «Я позволяю тебе выбрать наказание. Ты можешь получить пятьдесят плетей сейчас либо последовать со мной на суд Преисподней и получить свое наказание там».

Охотник подумал про себя: «Как человек может быть наказан в Преисподней до того, как умер? Только дурак выберет побои здесь». Вслух он сказал: «Ваша Честь, я хочу получить наказание в Преисподней».

Цай Фу отпустил охотника.  Посмеиваясь, тот пошел к своим друзьям и сказал: «Сегодня я умудрился перехитрить судью и избежал пятидесяти плетей. Посмотрим, что он может сделать мне в Преисподней».

Этой же ночью охотник лег спать, продолжая злорадствовать над тем, как он умело избежал наказания. Но как только он улегся, его разбудил порыв ветра. Протерев глаза, он увидел двух чудовищ, которые стояли возле его кровати. У одного в лапах была дубинка, а у другого – свиток.

«Тебя вызывают на суд мертвых», – прочитал свиток один из монстров. Охотника тут же связали и потащили в Преисподнюю.

Увидев судью, охотник в страхе упал на колени. Судьей был никто иной, как Цай Фу.

Цай Фу сказал охотнику: «Этим утром в мире живых ты выбрал быть осужденным в суде Преисподней. Сейчас я оглашу твое наказание: поскольку ты убил в день, который был посвящен чествованию жизни, твоя жизнь будет уменьшена. Годы жизни, которые ты забрал у оленя, будут вычтены из твоей».

Охотник умолял о милости, но Цай Фу сказал: «Сегодня утром я предоставил тебе выбор наказания. Ты выбрал быть осужденным здесь, в Преисподней, думая, что избежишь кары. Позволь мне сказать следующее: справедливость действительна в обоих мирах: мире живых и мире мертвых. Если бы ты выбрал наказание в мире живых, раны от плетей зажили бы за несколько недель. Пытаясь избежать справедливого суда в мире смертных, ты утратил годы своей жизни».

Утром охотник проснулся в холодном поту. Преследуемый мыслями о преисподней, он пытался всеми мыслимыми путями избегать ситуаций, в которых его могла бы ожидать смерть. Он был предельно осторожен, когда охотился в лесу, исследовал мосты, прежде чем ступить на них, и даже пытался не вступать в споры. Прошло пять лет. Охотник уже начинал думать, что наказание Цай Фу – это всего лишь фарс. «Мой судебный процесс в Преисподней был всего лишь дурным сном», – думал он.

Но однажды охотник зашел в лавку, чтобы купить провизию для следующей поездки на охоту. Крыша дома обвалилась без предупреждения. Хотя там было несколько покупателей, но погиб только охотник.

Се Сижань и Сыма Чэнчжэнь — Династии Суй, Тан и Сун

Во времена правления династии Тан в западной провинции Сычуань жила удивительная женщина по имени Се Сижань. Отец Сижань был состоятельным купцом, который считал, что все его дети, вне зависимости от пола, должны получить хорошее образование. Поэтому он нанял учителя, чтобы его дочь изучила классические трактаты. Однако Сижань проявила больший интерес не к философии Конфуция и Мэн-цзы, а к Даосским учениям. Когда учитель спросил ее, почему ее так привлекает Даосизм, она ошеломила своего учителя ответом: «Я бесконечно восхищаюсь госпожой Вэй Хуацунь. Я бы хотела быть такой, как она, когда вырасту». В то время Се Сижань исполнилось одиннадцать лет.

Когда Сижань исполнилось восемнадцать, она покинула семью в поисках Даосского учителя. Услышав, что в горах Тяньтай живет великий мудрец Сыма Чэнчжэнь, она отправилась в долгое путешествие из Сычуани в Восточный Китай, чтобы увидеть его.

Добравшись до гор Тяньтай, Се Сижань повстречала там одного из слуг Сыма  Чэнчжэня, который сказал ей: «Мой господин не принимает посетителей и учеников».

Однако Сижань не смутилась. Она построила себе хижину неподалеку от жилища Чэнчжэня и приносила ему дикие фрукты, грибы и овощи со своего огорода. Так продолжалось три года.

Сыма Чэнчжэнь поинтересовался, что за молодая женщина приносит ему дары со своего огорода. Он спросил слугу: «Кто эта женщина и откуда она?» Слуга ответил: «Ее зовут Се Сижань. Она из Сычуани. Она пришла сюда три года назад, желая стать Вашей ученицей. Поскольку Вы попросили меня не допускать к Вам посетителей, я велел ей уйти».

Чэнчжэнь подумал про себя: «Одной преодолеть путь в две тысячи ли – для этого нужна немалая отвага. Кроме того, она терпеливо служит мне уже три года, даже не прося ничего взамен. Никогда прежде я не знал более преданного человека».

«Иди и пригласи ее сюда», – велел Чэнчжэнь своему слуге.

Когда Се Сижань вошла в дом, Сыма Чэнчжэнь тут же распознал в ней сильные задатки к духовной практике.

Он сказал Се Сижань: «Я простой отшельник. Я ничему не могу научить».

Сижань ответила: «Именно поэтому я и пришла».

Чэнчжэнь удивился. Он улыбнулся и сказал: «Такая молодая – и уже знаешь, что достигать нечего».

Хотя Сыма Чэнчжэнь взял Се Сижань в ученицы, он чувствовал, что это противоречит всем правилам. Практикующему мужчине не позволено было посвящать женщину-ученицу в тайны даосских искусств. Прошло несколько лет. Се Сижань обучилась всему, что Чэнчжэнь хотел передать ей, за исключением высших учений долголетия и бессмертия. Чэнчжэнь чувствовать себя виноватым в том, что скрывал знания от своей талантливой ученицы. Однако он полагал, что если он передаст их ей, то нарушит правила школы. Се Сижань поняла затруднительное положение своего учителя. И она сказала себе: «Я отправлюсь на Острова Бессмертия, чтобы обучаться непосредственно у бессмертных».

Она попросила разрешения у Сыма Чэнчжэня покинуть горы и отправилась к побережью. В небольшой деревеньке на берегу моря Сижань встретила доброго пожилого рыбака, который помог ей построить лодку. Она погрузила в лодку мешок с зерном и несколько мешков сушеных овощей и отправилась в море. Время от времени Сижань причаливала к островам, где находила неизвестные растения и грибы. Однако ей не удалось встретиться ни с кем, кто был бы готов передать ей высшие знания Даосизма.

Однажды, дрейфуя по ветру и течению, Сижань увидела огромное торговое судно,  которое направлялось прямо к ней. Пораженная команда, увидев одинокую женщину в море, плывущую по течению, вызвала своего капитана на палубу. Когда капитан узнал, что Сижань вовсе не жертва кораблекрушения, и путешествует в поисках Островов Бессмертия, он любезно предложил: «Вы можете путешествовать вместе с нами. Я направляюсь к Островам Пряностей. Может быть, это те самые острова, которые вы ищете? На большом судне Вы будете в большей безопасности, и к тому же это сохранит Вам немало времени».

Се Сижань поблагодарила капитана и поднялась на борт судна. Месяц спустя судно бросило якорь в защищенной бухте у берегов острова. Увидев горы, покрытые туманом, и вдохнув запахи леса, Сижань сказала себе: «Это должен быть Остров Бессмертия». Она попрощалась с капитаном и командой и начала подниматься по лесистому склону.

Прошагав целый день, она увидела хижину, укрытую среди высоких деревьев. Когда она приблизилась к домику, из него вышел старик, искренне засмеялся и сказал: «У меня лет сто не было гостей. Добро пожаловать в жилище отшельника!»

Се Сижань не могла скрыть своего восторга. «Наконец-то я нашла Острова Бессмертия!» – воскликнула она. И, поклонившись старику, она сказала: «Пожалуйста, примите меня в ученицы».

Старик улыбнулся и сказал: «Нет, это не Остров Пэнлай, и я не бессмертный. Я всего лишь один из тех, кто достиг долголетия, питаясь фруктами и употребляя воду из этих чистых земель. Острова Бессмертных далеко отсюда, и их нельзя найти обычными средствами».

Се Сижань была разочарована. Но старик продолжал: «Твой учитель, Сыма Чэнчжэнь, бывал там  в своих духовных странствиях. Он будет твоим проводником».

Сижань объяснила отшельнику затруднительное положение своего учителя.

«Когда ты вернешься, сомнения покинут его», – ответил старик.

Се Сижань поблагодарила отшельника и покинула остров. Спустя несколько месяцев она вернулась на гору Тяньтай. Сыма Чэнчжэнь вышел из дома, чтобы приветствовать свою ученицу.  Прежде чем Се Сижань успела произнести хоть слово, Чэнчжэнь сказал: «Я совершил большую ошибку, не посвятив тебя в тайны высших учений. Несколько месяцев назад меня посетил бессмертный, который сказал мне: «Дао не может быть ограничено правилами либо нормами. Наставления должны даваться любому ученику, который достоин получать их, невзирая на возраст, пол и социальный статус. Не забывай, что основателем твоей школы была госпожа Вэй Хуацунь. Она получила свои знания от Бессмертного Ван Бо». Я был неправ, что не давал тебе высшие знания».

Се Сижань завершила свое духовное обучение у Сыма Чэнчжэня. Она жила на горе Тяньтай более сотни лет, до самой смерти, и стала одной из первых наставниц женской ветви Даосизма.

Ло Гунъюань и император Тан Сюаньцзун — Династии Суй, Тан и Сун

Среди советников императора династии Тан Сюаньцзуна было несколько известных даосов, в том числе Чжан Голао (один из Ба Сянь – Восьми Бессмертных), Е Фашань и Ло Гунъюань.

Однажды император решил проверить духовные и магические способности трех своих советников. Он пригласил их ко двору и сказал: «Я слышал, что в Цзяннани, на юге, уже созревают фрукты. Скажите, может ли кто-то из вас троих отправиться туда и принести мне фруктов?» Сюаньцзун умышленно придумал это задание, чтобы проверить способности даосов в духовных путешествиях – ведь от столицы до Цзяннани было несколько тысяч ли.

Советники поклонились и приняли вызов. На следующий день они собрались в зале императорского даосского храма. Чжан Голао сказал императору: «Сегодня вечером я принесу фрукты для Вас». Е Фашань сказал: «Государь, я могу достать их для Вас к полудню». Ло Гунъюань ничего не сказал. Он просто сел на землю, снял обувь и улыбнулся. Зажгли благовония, и трое мужчин погрузились в медитацию. Император уселся поудобнее и стал ждать.

Наступил полдень.  Е Фашаню не удалось доставить фрукты к этому времени, как он обещал. Прошел день. К вечеру Чжан Голао  вышел из медитации, но, увы, – с пустыми руками. А когда наступила ночь, Ло Гунъюань открыл глаза и хлопнул в ладоши. В его руках появилась корзина с фруктами из Цзяннани.

Удивленный тем, что он вернулся с пустыми руками, Е Фашань спросил Гунъюаня: «Я первым оказался во фруктовых садах. Каким образом ты смог взять фрукты, в то время как мне это не удалось?»

«Ты, наверное, использовал магию, чтобы помешать нам!» – шутливо сказал Чжан Голао.

«Да, расскажи нам, в чем была твоя хитрость?» – добавил император.

Ло Гунъюань ответил: «Государь, здесь не было никакой хитрости. Понимаете, мы все были во фруктовых садах Цзяннани. Фашань вышел из своего тела в виде духа, так что в сады отправился только его разум. Поэтому он первым достиг сада. Однако, собрав фрукты, он, будучи духом, не смог взять их с собой, когда возвращался в тело. Голао, в свою очередь, смог выслать двойника своего материального тела во фруктовые сады на своем волшебном осле. Однако фрукты были утеряны, когда он приказал своему животному возвращаться. Я смог принести фрукты, потому что я не только путешествовал в своем материальном теле, но и возвратился без помощи духа животного».

Чжан Голао и Е Фашань поклонились Ло Гунъюаню и сказали: «Ты намного превзошел нас в своем духовном развитии».

Происшедшее глубоко впечатлило императора. С тех пор он всегда полагался на Ло Гунъюаня как на своего советника.

Однажды он пригласил Ло Гунъюаня отпраздновать вместе с ним Праздник Середины Осени. Гунъюань прибыл к императорским садам и увидел там танцоров, музыкантов и акробатов, развлекающих императорское окружение. Сюаньцзун подошел к своему советнику и, указывая на выступавших, небрежно сказал: «Это лучшие танцоры и музыканты в мире. Что ты скажешь по поводу их выступления?»

Гунъюань ответил: «Государь, я считаю, что они заурядны. Я могу показать Вам музыку и танцы намного более высокого уровня».

Император заинтересовался: «Я приказал министрам обойти всю страну, чтобы найти этих исполнителей. Где в моем государстве можно найти лучших?»

Гунъюань ответил: «Исполнители, о которых я говорю, не существуют в Царстве смертных. Если Вы согласны, я буду рад взять Вас с собой в духовный мир, чтобы немного развлечь».

Сюаньцзун сказал нетерпеливо: «Тогда отправимся туда немедленно!»

Ло Гунъюань хлопнул в ладоши, и они оба оказались в Небесном царстве. Их ожидал стол с лучшими яствами. Небесные музыканты начали играть, а танцоры кружились среди облаков.  Император сидел, как зачарованный. Гунъюань прошептал Сюаньцзуну: «Если Вам нравится музыка, я запишу ноты и передам их придворным музыкантам».

Император был в восторге. Говорили, что музыка, которую Ло Гунъюань принес из небесного мира, стала официальной музыкой для придворных Даосских церемоний. Со временем она была принята для проведения Даосских ритуалов по всему миру.

В зрелые годы у Тан Сюаньцзуна появился интерес к магии и тайным знаниям. Он окружил себя магами и шаманами и больше не встречался со своими духовными советниками. Однако когда маги не смогли научить его тому, как путешествовать в Небесный мир и общаться с духами, он разогнал их и сердито закричал: «Где мне найти того, кто научит меня этим магическим фокусам?» Приближенный евнух ответил: «Мой господин, возможно, нам стоит послать за Ло Гунъюанем? В конце концов, он смог достать Вам фрукты из Цзяннани и взять Вас в Небесный мир во время Праздника Середины Осени».

Император немедленно послал за Ло Гунъюанем. Гунъюань вскоре появился при дворе. В ожидании даоса император нетерпеливо шагал взад-вперед по залу. Увидев советника, император сказал: «Научи меня общаться с духами и управлять ими».

Ло Гунъюань не спеша ответил: «Общение с духами является одной из низших ступеней тайного искусства. Мой господин, Вы – оплот нации. Если Вы займетесь изучением фокусов, страна развалится, и народ будет страдать».

Сюаньцзун был разъярен. Он кричал: «Кто ты такой, чтобы говорить мне, как я должен управлять страной?!» Он приказал стражникам арестовать Гунъюаня, но даос исчез внутри колонны.

«Рубите эту колонну!» – закричал император. Но прежде чем стражники подняли топоры, Ло Гунъюань появился снова. Он проплыл через сад и прыгнул в бронзовый котел.

«Разбейте этот котел», – кричал император. Стражники вскрыли котел, но Ло Гунъюаня там не оказалось.

Сюаньцзун продолжал потворствовать своим стремлениям к тайным искусствам, оставив управление империей своим министрам. Среди государственных чиновников начала распространяться коррупция, общественные работами никто не занимался, и правительство постепенно теряло контроль над страной. Правители и гарнизонные командиры из пограничных провинций игнорировали указы из столицы и отказывались платить налоги в императорскую казну. Положение стало по-настоящему критическим, когда Ань Лушань, командовавший одним из гарнизонов на западной границе, объединил несколько провинций и объявил себя военным правителем.

Правительство Тан поспешно организовало военный поход, чтобы усмирить мятежника, но императорские силы потерпели сокрушительное поражение. Лушань шел на столицу во главе своей армии, планируя свергнуть императора. Сюаньцзун и его приближенные бежали из столицы.

Убегая от восстания, Сюаньцзун вспомнил совет Ло Гунъюаня. Он вздохнул и сказал: «Если бы я только прислушался к словам Гунъюаня, такого не случилось бы». Той ночью Гунъюань пришел императору во сне и передал ему одежду, на которой была вышита картина, изображавшая четыре реки. На следующее утро, проснувшись, император нашел одежду возле своего ложа.

Он созвал министров, показал им одежду и спросил: «Каков смысл этой картины?».

Один из министров ответил: «Государь, картина изображает четыре реки. Сычуань называют Страной Четырех Рек. Я полагаю, что Гунъюань советует нам расположить временное правительство в Сычуани и использовать эту провинцию как базу, чтобы освободить столицу».

Вместе с окружением добравшись до Сычуани, Сюаньцзун нашел там военачальников и министров, до сих пор верных династии Тан. Верноподданные Тан собрали армию, подавили восстание и обезглавили Ань Лушаня. Император вернулся в столицу.

Восстановив контроль над империей, Сюаньцзун постарался исправить свои прежние ошибки. Он разогнал придворных магов и серьезно занялся делами управления государством. Однако урон уже был нанесен. Восстание Ань Лушаня опустошило императорскую казну, и средств на общественные работы не хватало. Кроме того, много выдающихся министров и военачальников погибли при подавлении восстаний. И, что самое главное, народ утратил веру в способность императора править страной.

После восстания Ань Лушаня династия Тан так и не смогла полностью вернуться к власти. После Сюаньцзуна трон занимал целый ряд слабых императоров, и правительство снова начало терять контроль над приграничными провинциями. Ближе к концу правления династии Тан империя оказалась разделена на множество частично независимых государств, во главе которых стояли военные правители. Вспыхнула гражданская война, и прошло еще пятьдесят лет, прежде чем Китай снова был объединен.

Ле Цюань и старуха — Династии Суй, Тан и Сун

В конце правления Тан Сюаньцзуна жил отшельник по имени Ле Цюань. О его происхождении почти ничего не известно, но в народе говорили, что он был невосприимчив к жаре и холоду и питался исключительно сосновой хвоей, орехами и фруктами.

Однажды, бродя по северному склону горы Шаоши, Ле Цюань наткнулся на маленькую пещерку. Решив, что это хорошее место, чтобы помедитировать, он прибрался в ней и положил на пол подстилку. Он уже собирался было сесть, когда его рука наткнулась на деревянный ящичек. Осторожно подняв крышку, Цюань обнаружил свиток, содержавший Трактат Желтого Императора об использовании иньского огня. Развернув свиток, Цюань увидел, что шелк кое-где порван. Более того, местами текст был сильно поврежден водой.

Ле Цюань забрал свиток с собой и приступил к долгой и кропотливой работе по его восстановлению и переписыванию. Завершив этот нелегкий труд, Цюань начал изучать текст, так как знал, что это один из давно утерянных классических Даоссих трактатов. Однако, несмотря на все усилия, смысл текста остался ему непонятен.

Вздохнув, Ле Цюань сказал: «Совершенно очевидно, что у меня нет необходимых духовных знаний для понимания этого сочинения».

Однажды, собирая растения и минералы в сосновой роще возле пещеры, в которой он нашел свиток, Ле Цюань увидел старуху. Перед ней горел небольшой костер, а на огне стоял горшок, по форме похожий на котел. Цюань осторожно подошел к женщине, но прежде чем он успел что-либо сказать, старуха пробормотала: «Чтобы усилить огонь, следует добавить дерево».

Ле Цюань немедленно узнал фразу и воскликнул: «Ты цитируешь Трактат Желтого Императора об использовании иньского огня! Но ведь насколько мне известно, этот текст был утерян сотни лет назад!»

Старуха ответила: «Молодой человек, ты далеко не единственный, у кого есть список этой книги. Я изучала этот текст сотни лет» .

Ле Цюань был ошарашен. Женщина продолжала: «Я знаю, что ты нашел этот трактат в пещере недалеко отсюда и что ты тщательно скопировал и восстановил его. Это достойно похвалы. Тебе суждено было найти этот текст».

Цюань присел рядом с женщиной и сказал: «Может, мне и суждено было найти текст, но мне не суждено понять его. Видишь ли, я потратил несколько лет, чтобы расшифровать его смысл, но это ни к чему не привело».

«Значит, тебе суждено было встретить меня», – сказала старуха. – «Я могу объяснить тебе смысл этого текста».

Ле Цюань был в восторге. Он встал, низко поклонился женщине и сказал: «Пожалуйста, научи меня».

Старуха и Ле Цюань провели остаток дня в роще. Когда наступил вечер, женщина передала ему котел и сказала: «Неподалеку отсюда есть источник. Сходи туда и набери воды, чтобы можно было приготовить ужин».

Цюань покорно взял котел и отправился к источнику. Однако, набрав воды, он обнаружил, что не может поднять его. Ле Цюань поискал вокруг и, в конце концов, нашел большую палку. Взяв побег какого-то вьющегося растения, он с его помощью подвесил к одному концу палки большой камень, а к другому – котел с водой. Подняв свое приспособление на плечи, он направился обратно в сосновую рощу.

Когда Ле Цюань вернулся, уже стемнело. Он искал старуху, но ее нигде не было. Обыскав все вокруг, Цюань нашел небольшой сосуд с несколькими зернами риса и следующим наставлением: «Отвари эти зерна в котле в той воде, которую ты набрал. Убедись в том, что ты съел все зерна и выпил всю воду».

Ле Цюань сделал все как было написано. Когда он съел все зерна и выпил всю воду, его тело потеряло вес. С этого момента он стал невосприимчив к голоду и жажде. Вернувшись в свое жилище, Цюань составил к сочинению «Трактат Желтого Императора об использовании иньского огня» комментарий, который основывался на наставлениях таинственной женщины. Позже текст попал в руки другим отшельникам с горы Шаоши и был добавлен в Даосский канон. Говорят, что Цюань исчез среди тумана и облаков горы Шаоши, и его больше не видели.

Каллиграфия Янь Чжэньсина — Династии Суй, Тан и Сун

Янь Чжэньсин был одним из самых выдающихся каллиграфов периода правления династии Тан. Написанные им тексты не только излучали спокойствие и гармонию, но также вызывали ощущения, которые граничили с магией. Когда Чжэньсин описывал свои путешествия по горам, у читателя появлялось ощущение, что он сам странствует по этим  горным тропам. Когда он излагал исторические события, у читателя создавалось впечатление, будто он сам участвует в них. Когда он описывал битвы, читатель слышал звон оружия и гром кавалерийских атак. Его стиль был настолько уникальным, что никто не мог подражать ему.

Кроме того, Чжэньсин был поэтом, а также изучал историю и Конфуцианские классические сочинения и практиковал Даосские искусства здоровья и долголетия. В молодости он показал хорошие результаты на государственных экзаменах и был вознагражден должностью Надзирающего за дворцовыми финансами. Прошло немного времени, и он заслужил репутацию неподкупного чиновника и спустя несколько лет был переведен на должность Главного надзирающего. Честность и старательность Чжэньсина создали ему врагов среди продажных чиновников, которые из-за него лишились ощутимой части прибыли. В конце концов, образовалась группа заговорщиков, пожелавших избавиться от него.

Участники заговора внимательно наблюдали за Янь Чжэньсином, ожидая, что он допустит ошибку, но Чжэньсин был очень скрупулезен в своей работе. Они посылали в его дом шпионов, пытаясь найти подтверждение тому, что он незаконно принимает дары, но Чжэньсин вел обычную и простую жизнь. В конце концов возможность избавиться от Чжэньсина появилась, когда Ли Силе, начальник приграничного гарнизона, свергнул правителя провинции и провозгласил себя военным правителем. «Давайте попросим императора отправить Янь Чжэньсина на переговоры с мятежным военачальником», – сказал один из заговорщиков. – «Если его не убьют повстанцы, то доконают жара и жажда в пустыне».

Тем утром, когда император встретился с министрами, чтобы обсудить стратегию борьбы с мятежниками, глава Ведомства Чинов встал, поклонился императору и сказал: «Государь, как говорится: мирное решение всегда лучше, чем военный поход. Я полагаю, что нам следует начать с лидерами повстанцев переговоры о добровольной сдаче».

«Ли Силе высокомерен и кровожаден», – сказал император. – «Кто из моих министров сможет дельно поговорить с этим варваром?»

Министр ответил: «Янь Чжэньсин – самая подходящая кандидатура для такой работы. У него спокойный характер, и он не применит силу против силы. Кроме того, он неподкупен, поэтому будет вести переговоры весьма достойно».

Император согласился. «Янь Чжэньсин действительно лучшая кандидатура для переговоров». И он сказал Чжэньсину: «Итак, я поручаю провести переговоры тебе. Твоя задача – заставить Ли Силе сдаться. Сколько войска тебе необходимо?»

Прежде, чем Янь Чжэньсин успел ответить, глава Ведомства Чинов сказал: «Мой господин, если мы пошлем большие силы, Ли Силе будет сомневаться в наших мирных намерениях. Нам следует отправить не больше сотни стражников».

Император немедленно согласился. «Ты прав. Сотни стражников вполне достаточно, чтобы защитить посла от разбойников на дороге и не противодействовать Ли Силе».

Янь Чжэньсин отправился домой, чтобы подготовиться к своей миссии; возле дома он увидел своих родных и друзей. Они выглядели расстроенными и удрученными, а некоторые из них тихо плакали. Они знали, что Чжэньсин идет на смерть.

Чжэньсин улыбнулся и сказал: «Почему вы так расстроены? Мое назначение нужно отметить». Затем он пригласил всех присутствующих на прощальный ужин. После нескольких бокалов вина Чжэньсин начал дарить присутствующим свое имущество. Его родители запричитали, а друзья открыто рыдали. Янь Чжэньсин успокоил их и сказал: «Не расстраивайтесь. У меня была хорошая жизнь, и я ни о чем не сожалею. Семь лет назад на горе Лофушань я встретил Даосского отшельника по имени Тао Ба, который рассказал мне, что я не смогу избежать этой катастрофы. Он дал мне маленькую золотую пилюлю и велел проглотить ее, когда я достигну границы».

Ли Силе арестовал Янь Чжэньсина, как только посол ступил на территорию мятежников. Вне себя от ярости, что император так оскорбил его, прислав для ведения переговоров ничтожного чиновника и всего сотню стражников, он тут же казнил Чжэньсина. Верные слуги Чжэньсина забрали тело хозяина и тайно похоронили его.

Год спустя правительство Тан отправило на западную границу огромную армию, чтобы подчинить непокорного военачальника. После того, как Ли Силе был убит и мир в провинции восстановлен, родственники Янь Чжэньсина решили отправиться к границе и найти его могилу в надежде забрать тело обратно в столицу, чтобы похоронить, как полагается. С помощью слуг они нашли место похорон и откопали гроб. Когда родители Чжэньсин открыли его, они увидели, что их сын мирно лежит там, как будто спит. Яркая аура парила над его телом, и он улыбался. Даже одежды были чистыми и опрятными.

Тело Янь Чжэньсина перевезли в столицу и похоронили надлежащим образом.

Сянци (кит. 象棋, xiàngqí) — китайская настольная игра, подобная западным шахматам, индийской чатуранге, японским сёги и подобным играм. Сянци часто называют китайскими шахматами.

Несколько лет спустя купец, проходивший мимо подножия горы Лофушань, увидел двух даосов, которые сидели под деревом, играя в сянци. Один из даосов кивнул купцу и сказал: «Ты случайно не держишь путь в столицу? Если так, то не был бы ты столь любезен передать это письмо моей семье?»

Купец сказал: «Я буду рад доставить твое письмо. Милостивый господин, можно узнать твое имя?»

Чжэньсин ответил: «Мое имя Янь Чжэньсин»

Купец был крайне удивлен. Он заикнулся: «Не ты ли тот великий каллиграф Янь Чжэньсин, который умер на границе несколько лет назад?»

Чжэньсин ответил: «Действительно, это я».

Купец сказал: «Значит слухи о твоей смерти – это неправда!? Твоя семья и друзья будут счастливы, узнав, что ты до сих пор жив».

«Я бессмертный», – сказал Чжэньсин. – «Время от времени я возвращаюсь на гору Лофушань, чтобы оживить свои воспоминания о периоде обучения и моем учителе, Тао Ба».

Янь Чжэньсин взял кисть и бумагу и написал послание своей семье. Он свернул лист, вручил его купцу и сказал: «В благодарность за твою доброту я напишу для тебя стихотворение».

Когда купец прочитал четыре строфы стихотворения, написанного Янь Чжэньсином, он услышал неземную музыку, увидел горы, покрытые туманом, и почувствовал, что путешествует по Царству бессмертных. Когда он очнулся, двое игроков исчезли.

Купец доставил послание Янь Чжэньсина его родственникам и поделился с ними своим рассказом о неожиданной встрече с каллиграфом. Сначала племянники Чжэньсина не поверили в рассказ купца, но, прочтя письмо, сразу узнали стиль своего дяди. Письмо рассказывало о жизни в Царстве бессмертных, о путешествиях по горам и декламации стихов вместе с другими бессмертными. Теперь они наверняка знали, что их дядя попал в Царство бессмертных.

Лю Сюаньцзин и император Тан Цзинцзун — Династии Суй, Тан и Сун

Во времена правления императора Тан Цзинцзуна жил даосский монах по имени Лю Сюаньцзин. Еще в молодости Сюаньцзин увлекся магией талисманов Пути Небесных Наставников. Он отыскал хорошего мастера талисманов и магических ритуалов по имени Ван Даоцзун и стал изучать тайное Даосское искусство. Многие годы Сюаньцзин обучался искусству призывания духов, нанесения магических надписей на талисманы и изготовлению амулетов. Найдя себя в этом духовном призвании, Сюаньцзин зажил размеренной жизнью, изготавливая талисманы для исцеления и изгнания злых духов и помогая людям.

Однако у его учителя были и другие таланты, о чем ни Лю Сюаньцзин, ни другие ученики и не подозревали. Ван Даоцзун был не только мастером талисманов, но и мастером искусства продления жизни и достижения бессмертия. Однажды учитель созвал своих учеников и сообщил им: «Мое время пребывания в Царстве смертных вскоре окончится. И после того, как меня не станет, вам нужно будет разделить между собой то, что после меня останется. Вы вольны либо остаться в этом храме, либо идти по жизни своим путем».

Несколько дней спустя Ван Даоцзун умер. Ученики похоронили тело своего учителя на заднем дворе храма и разделили между собой его пожитки. Одни взяли себе кисти, тушь и церемониальные принадлежности учителя, но Лю Сюаньцзин взял лишь несколько старых свитков. Однажды ночью, когда Сюаньцзин изучал эти тексты, ужасный порыв ветра распахнул окна в комнату. Даос открыл дверь и выглянул наружу, ожидая найти там вырванные с корнем деревья и разбросанный мусор. Но ветер стих, и он увидел только легкую дымку, поднимающуюся с того места, где был погребен Ван Даоцзун. Сюаньцзин разбудил остальных монахов и побежал к могиле учителя. Когда ученики собрались у могилы, они увидели, что могильный  камень разбит на куски, и в яме виден гроб.

«Наверное, мы выбрали плохое место для погребения», – предположил один из учеников.

«Да», – согласился с ним другой. – «Я думаю, учитель пытается нам сказать, что его нужно похоронить в другом месте».

Пока ученики мешкали в ожидании какого-либо решения, Лю Сюаньцзин внезапно сказал: «Крышка гроба повреждена. Если мы будем хоронить учителя снова, нам следует заменить гроб».

Когда ученики попробовали поднять гроб, крышка упала с него и разбилась вдребезги.

«Еще одно плохое предзнаменование», – нервно сказал один из учеников.

«Нужно прикрыть тело учителя, пока мы не нашли новый гроб», – предложил старший ученик. Помощник нашел длинные одежды и был уже готов обернуть ими открытый гроб, как вдруг заметил, что гроб пуст.

«Тело нашего учителя исчезло!» – сказал он, задыхаясь. – «Кто-то похитил его». «И осквернил могилу», – добавил один из учеников.

Ученики в недоумении смотрели друг на друга. Только Лю Сюаньцзин улыбнулся и сказал: «Наш учитель достиг бессмертия. Нет необходимости искать новый гроб и место для погребения».

После этого происшествия Лю Сюаньцзин покинул храм.

Он поселился в небольшом городке и занялся изучением текстов, которые унаследовал от Ван Даоцзуна. Однако прошло несколько лет, а он никак не мог понять их скрытого смысла.

Однажды осенью, после подношения благовоний бессмертной Вэй Хуацунь в посвященном ей храме, Лю Сюаньцзин увидел над водопадом пещеру. Войдя внутрь, он нашел ее сухой и просторной. Сюаньцзин решил поселиться здесь, чтобы практиковать искусства долголетия. Перед входом в пещеру он построил деревянные ворота, поставил внутри низкие столики, положил тростниковые подстилки и начал серьезно изучать тексты Ван Даоцзуна. После нескольких месяцев уединенной жизни и медитаций он понемногу начал понимать их тайный смысл.

Так появились легенды об отшельнике из пещеры возле водопада. Даже император Тан Цзинцзун слышал, как при дворе трепетно шептались о бессмертном, который был невосприимчив к холоду, жаре, голоду и жажде, и чье тело и лицо сияли молодостью.

Император отправил гонца, чтобы попросить Лю Сюаньцзина стать его духовным советником.

Когда прибыл императорский посланник, Сюаньцзин встретил его возле ворот и сказал: «Я простой отшельник. Мое уровень совершенства слишком незначителен, и мне нечему учить».

Посол был очень удивлен. Он поклонился и сказал: «Мой император хотел пригласить Вас стать его личным духовным наставником. Он очень уважает мастеров, подобных Вам».

Сюаньцзин согласился. Однако, увидев перед собой даоса, император Цзинцзун тут же спросил: «Ты можешь обучить меня искусству долголетия и бессмертия?»

Лю Сюаньцзин тихо ответил: «Откажитесь от расточительности, сведите свои желания к минимуму, практикуйте сострадание и воздерживайтесь от сексуальных излишеств. Таковы основы искусства достижения долголетия и бессмертия».

Император был недоволен услышанным. Он ожидал, что Лю Сюаньцзин предложит ему пилюлю бессмертия. Вслух он сказал: «Ты можешь изготовить пилюлю, которую я мог бы проглотить и стать бессмертным?»

Сюаньцзин сказал: «Никакая пилюля не даст Вам долголетия и бессмертия, если Ваш ум не очищен и тело не освобождено от желаний».

На это разозленный император ответил: «Я ожидал, что ты предложишь мне что-то получше подобной чуши. Мои алхимики сейчас исследуют техники составления пилюли бессмертия. Если ты не можешь дать мне пилюлю бессмертия сейчас, я дождусь их результатов. Можешь уходить».

Лю Сюаньцзин покинул дворец. Вздохнув, он сказал: «Такие императоры только приблизят конец династии Тан».

Несколько месяцев спустя Лю Сюаньцзин получил известие, что император Цзинцзун проглотил пилюлю, которую приготовили императорские алхимики, и умер от отравления ртутью.

Патриархи южной Даосской Школы Совершенной Истины — Династии Суй, Тан и Сун

В период между падением династии Тан и приходом к власти династии Сун Китай переживал период гражданских войн и социальных потрясений. Этот период в истории получил название Пяти Династий и Десяти Царств, поскольку на протяжении пятидесяти лет у власти сменялись представители пяти различных династий.

Пока Китай раздирали внутренние беспорядки, на севере наращивало свое могущество государство киданей. Лю Цао был одним из министров этого государства. Цао во многом отличался от остальных министров. Во-первых, он не стремился стать первым министром или главнокомандующим армии, даже когда такие возможности открывались. Кроме этого, он интересовался Даосским искусством продления жизни и значительную часть своего времени посвящал медитации и изучению древних текстов, а поэтому редко принимал участие в дворцовых церемониях.

В один прекрасный день, когда Цао пытался расшифровать один из древних тайных текстов, ему доложили, что неизвестный человек в Даосской одежде просит о встрече с ним.

Лю Цао тут же пригласил гостя в свою комнату и с уважением обратился к нему: «Учитель, пожалуйста, дайте мне наставления в Даосских искусствах».

Даос в ответ улыбнулся и сказал: «Принеси мне десять монет и десять яиц».

Лю Цао повиновался, хотя и не понял смысла такой странной просьбы.

Даос поставил монеты на ребро и выстроил их в ряд. Затем он отварил яйца и сложил их в форме пирамиды. Повернувшись к Лю Цао он спросил: «Как ты думаешь, что случится, если я аккуратно толкну первую монетку ко второй?»

Лю Цао ответил без промедления: «Монеты натолкнутся одна на другую, и в результате все они упадут». Тогда даос задал другой вопрос: «А если я уберу одно из яиц у основания пирамиды, что тогда?»

Цао ответил: «Пирамида разрушится и яйца разобьются».

Даос спокойным голосом произнес: «Совершенно верно. В политике дела происходят примерно так же».

Лю Цао понял, что тот хотел этим сказать. Он попросил даоса принять его в ученики, но таинственный незнакомец промолвил в ответ: «Мне не предназначено стать твоим учителем. Моей задачей было только подтолкнуть тебя в нужном направлении. Тебе следует предпринять путешествие на юг и найти там человека по имени Люй Дунбинь. Он и есть тот учитель, которого ты ищешь».

На следующий же день Лю Цао подал в отставку, сменил свое имя на Лю Хайчань и отправился в путь на юг. Там он нашел Люй Дунбиня, стал его учеником и получил высшие наставления о методах продления жизни и обретения бессмертия. Позже, живя отшельником на горе Хуашань, Хайчань встретил Чэнь Сии, обучившего его техникам работы с Ци и путешествий души. Говорят, что Лю Хайчань был единственным, кто получил наставления и от Люй Дунбиня, и от Чэнь Сии. Таким образом, только он практиковал уникальную комбинацию искусств медитации, внутренней алхимии и внутренних покоев, переданные Люй Дунбинем и Чэнь Сии.

После долгих лет путешествий и обучения у различных наставников Лю Хайчань в конце концов обосновался в горах неподалеку от Чэнду, в провинции Сычуань. Он прожил значительно больше ста лет, и говорят, что когда пришло его время покинуть Царство смертных, над его макушкой появилось белое туманное облако. Облачко превратилось в цаплю, которая, несколько секунд задержавшись над телом, взмыла ввысь в небеса.

Среди свидетелей этого события был и Чжан Бодуань.

К тому времени, как Чжан Бодуань встретил Лю Хайчаня, большая половина его жизни уже осталась позади. Несколько раз провалив экзамены на государственную должность, Бодуань отказался от своих планов сделать карьеру. Он увлекся буддизмом, но вскоре осознал, что для того, чтобы достичь просветления в этой жизни, нужно также культивировать физическое здоровье и добиться долголетия. Прослышав о том, что Лю Хайчань обучал специальным техникам тех, кто приступил к духовному развитию уже в зрелом возрасте, он направился в Чэнду, намереваясь стать его учеником.

Увидев Чжан Бодуаня, Лю Хайчань сразу понял, что перед ним стоит его будущий преемник. И Бодуань не разочаровал своего учителя. За несколько лет он обучился всему, о чем ему поведал Лю Хайчань. Отдавая себе отчет в том, что молодые и пожилые практикующие разнятся как на физическом, так и на духовном уровне, Чжан Бодуань разработал отдельные уникальные программы для этих двух групп учеников.

Молодых и здоровых практикующих он учил медитативным практикам и методам работы с телом, а более старших учеников, утративших большую часть своей изначальной энергии, обучал тому, как можно восстановить энергию при помощи своего сексуального партнера. Когда же немолодым ученикам удавалось восполнить достаточное количество энергии, они приступали к пути, предназначенному для более молодых учеников. Уникальный метод Чжан Бодуаня, направленный на культивацию тела и духа, получил название Южной Школы Даосизма Совершенной Истины. Он отличался от северной ветви той же школы, где не использовались техники внутренних покоев. Чжан Бодуань стал первым патриархом этой школы.

Вскоре после того, как Чжан Бодуань стал патриархом Южной Школы Совершенной Истины, он стал свидетелем грабежа, приведшего к убийству. Когда преступник предстал перед властями, Бодуань пришел в местный суд, чтобы дать показания по делу. Подсудимый оказался родственником судьи. И вместо того, чтобы принять показания Бодуаня, судья обвинил даоса в клевете и лжесвидетельсве, приговорив его к году исправительных работ в приграничном гарнизоне.

Когда Чжан Бодуань направлялся к западной границе, на дворе стояла зима. Снежная буря вынудила его на несколько дней задержаться в гостинице. В один из дней, ожидая, когда же утихнет пурга, он заметил в углу мужчину, который, очевидно, также ждал лучшей погоды для продолжения путешествия. Бодуань отметил, что этот человек был очень просто одет, но при этом не лишен элегантности. Его волосы были связаны в пучок в Даосском стиле, и, заметив, что Бодуань его изучает, он улыбнулся и пригласил составить ему компанию за чашей вина. Вскоре Чжан Бодуань уже знал, что этого человека зовут Ши Тай и что он занят поисками мастера, который мог бы обучить его Даосскому искусству продления жизни. Ши Тай, в свою очередь, узнал о том, что Чжан Бодуань стал жертвой несправедливого приговора.

«Я могу помочь тебе в этом деле», – обратился Ши Тай к Бодуаню. – «Мой отец правитель провинции и человек чести. Если ты и в самом деле был несправедливо осужден, он обеспечит справедливое правосудие. Пока же ты мог бы остаться жить у меня».

В подтверждение своих слов Ши Тай поговорил об этом деле с отцом, который попросил провести независимое расследование действий судьи. Через несколько недель Ши Тай принес Чжан Бодуаню хорошие новости – обвинение с него было снято, и он теперь был свободен.

В ответ Чжан Бодуань сказал: «Я твой должник навеки. Назови награду, и если это в моих силах, ты получишь то, о чем попросишь».

Ши Тай ответил просто: «Хочу стать твоим учеником».

Смеясь, Чжан Бодуань сказал: «Если бы ты даже не попросил об этом, я бы предложил учить тебя. Мой учитель, Лю Хайчань, велел мне передать знания Южной Школы Совершенной Истины человеку, который однажды спасет меня от ссылки и возможной смерти».

Ши Тай получил передачу знаний Южной Школы Даосизма Совершенной Истины от Чжан Бодуаня и впоследствии стал ее вторым патриархом. Он построил себе хижину в ореховой роще и начал обучать искусству продления жизни и укрепления здоровья людей всех возрастов. Его слава ширилась по стране, и в народе он получил имя «Мастер Ореховой Рощи».

Среди множества учеников Ши Тая большие надежды подавал Си Даогуан. Когда Даогуан повстречал Ши Тая, он был буддистским монахом и уже имел серьезный опыт медитативных практик. Они повстречались туманным весенним днем, когда Си Даогуан направлялся на рынок, чтобы пополнить запасы для своего храма. Входя в городские ворота, он увидел мужчину, шагавшего ему навстречу. Человек был одет в Даосские одежды и шел бодрой походкой. Когда Даогуан  оказался достаточно близко, чтобы лучше рассмотреть его, он отметил, что мужчина выглядел довольно молодо, несмотря на седину и длинную бороду. Поняв, что перед ним просветленный, Си Даогуан поклонился незнакомцу.

Продолжив свой путь, Даогуан услышал, как незнакомец процитировал строку из стихотворения Чжан Бодуаня. Си Даогуан сразу же узнал ее и воскликнул: «Вы знакомы с учением патриарха Чжана!»

Старик обернулся и ответил: «Несомненно. Он был моим учителем».

После этих слов Си Даогуан простерся ниц перед стариком и попросил: «Мастер Ши Тай, примите меня в ученики!»

Через некоторое время Си Даогуан изучил все, что ему мог передать Ши Тай. И прежде чем покинуть этот мир, Ши Тай назначил Си Даогуана третьим патриархом Южной Школы Совершенной Истины.

Однажды, по пути на юг, в провинцию Гуандун, Си Даогуан остановился в небольшом городке. Проходя по рынку, он обратил внимание на ремесленника, крутившего гончарный круг. Работая, человек напевал: «Круг за кругом, день за днем. Осознаю Землю, Владычицу центра. Сбрасываю слой за слоем, пока ничего не останется. Но как можно сбросить еще что-то, когда ничего уже нет?»

Коан (японская калька кит. 公案, гунъань) — короткое повествование, вопрос, диалог, обычно не имеющие логической подоплеки, зачастую содержащие алогизмы и парадоксы, доступные скорее интуитивному пониманию.

Си Даогуан  понял, что это на самом деле не песня, а чань-буддистский коан. Он подошел к гончару, желая ближе познакомиться с человеком, имеющим столь  блестящий и просветленный ум. В тот же миг гончар поднялся, поклонился и сказал: «Меня зовут Чэнь Нань. И для меня большой честью будет стать Вашим учеником».

Си Даогуан ответил: «Я буду звать тебя Чэнь Нивань («глиняный шарик»). Тебе удалось соприкоснуться с небесным сознанием, потому что твоя область «глиняного шарика» открыта».

Чэнь Нивань оставил свою лавку и последовал за Си Даогуаном в горы. Он стал четвертым патриархом Южной Школы Совершенной Истины.

Однажды, странствуя подле горы Уи в юго-восточной части Китая, Чэнь Нивань повстречал молодого поэта по имени Бай Юйчань. Нивань принял его в ученики и обучил тому, что Лю Хайчань передал Чжан Бодуаню, Ши Таю и Си Даогуану. Прежде чем покинуть этот мир, Чэнь Нивань назвал Бай Юйчаня пятым патриархом Южной Школы Совершенной Истины.

Бай Юйчань поднял учение Школы на новую высоту. Он дополнил даосские практики методом переноса сознания в момент смерти и систематизировал техники накопления и использования внутреннего огня для культивации и трансформации души и тела.

Бай Юйчань не был традиционным патриархом. Он никогда не считал себя лидером и не назначал преемника, аргументируя это тем, что ни один человек не может быть единоличным главой духовной традиции. Напротив, он поощрял своих учеников тренироваться усердно, но сообразно своему потенциалу, веря в то, что некоторые из них естественным образом смогут передать учение по линии преемственности.

Сон императора Сун Гаоцзуна — Династии Суй, Тан и Сун

В последние годы своего правления династия Северная Сун (960-1127) находилась под давлением со стороны северного чжурчженьского государства Цзинь. Войска Цзинь грабили приграничные города, забирали с собой тысячи людей и превращали их в рабов, угрожая вторжением, если правители Сун откажутся платить дань. Сунский император Хуэйцзун был не очень хорошим правителем, однако чувство собственного достоинства подсказывало ему, что не стоит покоряться, предварительно не дав бой. Его министры, впрочем, считали иначе. Боясь потерять свою власть, если император все-таки вступит в войну и потерпит поражение, они заставили Сына Неба отречься от престола.

Новый император, Циньцзун, взошел на трон совсем юным. Обладая слабым характером и не имея никаких знаний об искусстве управления, молодой император быстро оказался в зависимости от министров, которых интересовало только сохранение своей власти, а не защита государства. Судьба царства Сун, слабого внешне и коррумпированного изнутри,  целиком и полностью зависела от государства Цзинь.

В 1125 году Цзинь собрало большую армию вдоль северных границ Сун и объявило империи войну. Встревоженные министры посоветовали императору немедленно просить мира. Последовав советам министров, Циньцзун подписал мирный договор, согласно которому империя уступала Цзинь три провинции, а также обязывалась выплачивать ежегодную дань в размере пяти миллионов золотых слитков, миллиона локтей шелка и сотни тысяч лошадей. Более того, к стыду Сун, Циньцзун признавал правителя Цзинь своим сеньором. Эти шаги опустошили императорскую казну и практически уничтожили экономику страны.

В следующем году, когда империя Сун уже не в силах была выплатить обещанную дань, цзиньская армия перешла границу. Гарнизоны капитулировали один за другим, а их командиры спасались бегством либо сдавались в плен. Войска Цзинь вошли в столицу, город Бяньцзин (Кайфэн сегодня), захватили Циньцзуна, императрицу и отца императора, Хуэйцзуна, потребовав огромный выкуп за императорскую семью. Только молодому принцу Чжао Гоу с телохранителями удалось уйти от предследования и сохранить свободу.

Поскольку армии Цзинь прошли через северные земли империи, не встретив ни малейшего сопротивления, множество людей было вынуждено бежать на юг, спасаясь от захватчиков. Среди них был и принц Чжао Гоу со свитой. В суматохе поспешного бегства принц отстал от своих приближенных и, придя в себя, понял, что находится совсем один посреди густого леса.

Чжао Гоу посмотрел на растущие тени, вздохнул и сказал сам себе: «Возможно, такова воля Небес, и династия Сун прервется с моей смертью. Мои отец и дед не справились со своими обязанностями и были неудачливыми правителями. Наш род потерял благословение Неба на управление страной».

Чжао Гоу уже практически смирился со своей предстоящей смертью, как вдруг увидел храм, затерянный среди деревьев. Приблизившись к храмовому комплексу, он увидел полуразрушенные заброшенные здания. Оглядываясь вокруг в поисках места для ночлега, принц обратил внимание на изображения белой лошади на задней стене храма. Фреска резко выделялась на фоне общей картины разрушенного храма; казалось, будто изображение было создано совсем недавно. Чжао Гоу, впрочем, слишком устал, чтобы раздумывать над этим. Он улегся рядом с алтарем и крепко уснул.

Внезапно Гоу словно подбросило во сне от звука неизвестного голоса: «Быстро вставай. Воины Цзинь скоро будут здесь». Перед Чжао стоял высокий человек с выразительными чертами лица. Человек начертал над местом, где спал Гоу, иероглифы «Сун» и «Препятствие», и сказал: «На твоем пути встретится множество препятствий. Достаточно ли сильна твоя воля, чтобы превозмочь их и возродить империю твоих предков? Или ты готов подчинить свою волю цзиньским захватчикам?»

Принц ответил: «Если уж мне предоставился шанс сбежать, я верну власть Сун и принесу мир моему народу».

Неизвестный ответил: «На алтаре ты найдешь еду и вино. На улице тебя ожидает конь».

Внезапно Гоу проснулся, и почувствовал запах свежеприготовленной еды и сладкого вина. Он поднялся и быстро поел. Во дворе, освещенном лунным светом, он увидел гостя из своего сна, стоящего подле фрески с изображением лошади. Подойдя к своему благодетелю, Чжао Гоу узнал в нем Цай Фу, судью живых и мертвых. Чжао Гоу склонился перед ним и пообещал: «Если я стану императором, то по всей стране распоряжусь построить храмы в честь повелителя судеб Цай Фу, и буду претворять в жизнь те же принципы справедливости и честности, которым следует он».

Когда Гоу поднял взгляд, он увидел что и Цай Фу, и фреска исчезли. Тихое ржание привлекло внимание Чжао Гоу, и он увидел белого коня, привязанного к дереву. Чжао Гоу вскочил на него и помчался прочь, уносясь от приближающегося цзиньского отряда.

На берегу реки Янцзы, разделяющей северную и южную части Китая, принц повстречал своих телохранителей. Он спешился, поблагодарил небеса и лошадь и взошел в лодку под приветствия своих спутников. Когда принц обернулся к северу, в сторону своего потерянного царства, он увидел, что лошадь встала на дыбы, как бы прощаясь с ним. Затем она галопом умчалась в туман и исчезла из виду.

Цзиньские племена завладели всеми территориями к северу от Янцзы. Однако, будучи степными воинами, они ничего не понимали в судах и водных сражениях, и поэтому даже не помышляли о том, чтобы пересечь реку и напасть на южные земли. Чжао Гоу объединил свой народ и был коронован как император Гаоцзун. Он стал основателем так называемой Южной династии Сун. Как он и обещал, по всему царству были построены храмы в честь Цай Фу. Он также восстановил систему окружных судов и учредил в рамках правовой системы департамент по расследованию фактов коррупции.

Во времена правления Гаоцзуна, южная Сун жила в мире и достатке. Однако потомки Гаоцзуна вскоре забыли об обещаниях, которые тот дал Цай Фу. Пышным цветом расцвели коррупция, несправедливое судейство, совместительство должностей и превышение властных полномочий министрами и военачальниками. Общественные работы приостановились, ресурсы, вместо того, чтобы тратиться на усиление страны для отпора внешним врагам, оседали в карманах чиновников. Через 150 лет после правления Чжао Гоу, который был истинным защитником своего народа, Южная Сун была захвачена монголами.

Составление Даосского Канона — Династии Юань, Мин и Цин

Чжан Юйчу был сорок третьим патриархом Пути Небесных Наставников. Его линия передачи и родословная восходили к самому Чжан Даолиню, основателю школы, жившему в третьем веке нашей эры.

Чжу Юаньчжан, основавший династию Мин (1368-1644 гг.), был убежденным последователем даосского учения. Поговаривали, что свергнуть монгольскую династию Юань ему помогли даосские маги и прорицатели. Поскольку Школа Небесных Наставников была доминирующим направлением даосизма, широко использующим ритуалы и талисманы, император пригласил Чжан Юйчу на пост верховного священнослужителя империи.

После нескольких лет службы Чжан осознал, что его повелитель на самом деле не особо интересуется даосским искусством культивирования тела и духа. Все, чего хотел Юаньчжан, так это того, чтобы рядом с ним всегда находились могущественные маги, которые в случае чего смогли бы его защитить. Чжан Юйчу растерялся, но решил не показывать виду и вести себя как ни в чем не бывало. Ведь зачастую советники, высказавшие несогласие с мнением императора, исчезали бесследно. Чжан Юйчу проводил все даосские церемонии при дворе и управлял всеми храмами и монастырями, и, тем не менее, большую часть времени проводил над даосскими текстами, которые на протяжении многих столетий собирали при дворе.

Талантливый ученый, Юйчу довольно быстро осознал, что свитки с даооскими текстами необходимо собрать вместе и подготовить их каталог. Ведь в последний раз даосский канон составлялся в начале правления династии Тан, то есть более семисот лет назад. Изучив существующие даосские сочинения, Юйчу столкнулся с тем, что некоторые из них были представлены в нескольких редакциях, в отдельных копиях были ошибки, а во многих текстах отсутствовали целые разделы. Более того, тексты, добавленные после составления прежнего каталога, вообще не были объединены и классифицированы. Поэтому Чжан Юйчу решил посвятить свою жизнь обновлению Даосского Канона.

Тем временем дела при дворе шли неладно. Император Чжу Юаньчжан скончался, и престол унаследовал его внук Вэйди. Наивный и доверчивый, молодой император во всем полагался на своего дядю. Таким образом, самым могущественным имперским советником был четвертый дядя Вэйди, обладавший титулом Властителя Янь, не только прекрасный военачальник, но и самый влиятельный сановник в правительстве. Он был любимым сыном первого императора Мин, и он наверняка занял бы его место, если бы тот на старости лет не сошел с ума. Вместо того, чтобы передать власть самому способному своему сыну, старый император в помрачении разума решил передать власть внуку. Прийдя в ярость от такого решения, наместник решил выжидать, так как был уверен, что рано или поздно молодой император дискредитирует себя и будет свергнут.

Хотя монголы и были сокрушены и отброшены в Центральную Азию, над территориями империи Мин по-прежнему нависала угроза со стороны агрессивных царств кочевых племен с северо-востока. Во второй год правления Вэйди Владыка Янь был назначен командующим Северного военной похода, целью которого было усмирение племен, которые прервали торговый путь в Корею. Наместник одержал выдающуюся победу и был встречен дома с почестями, как герой-победитель. Император был недоволен возросшей популярностью своего дяди и решил лично возглавить поход, задуманный для завоевания небольшого кочевого государства Ци.

Однако, в отличие от своего дяди, император не был талантливым военачальником. Вэйди потерпел сокрушительное поражение, и армия Ци преследовала его отступающее войско до самой столицы. Владыке Янь было направлено срочное послание с просьбой спасти императора от расправы варварской орды. Наместник понял, что это – его шанс взойти на престол. Он собрал большую армию, разбил войско Ци и уже во второй раз вошел в столицу как национальный герой. В ночь празднования победы во дворце разгорелся пожар. И прежде чем пламя смогли усмирить, от императорского павильона остался лишь пепел. Останков Вэйди, императрицы и наложниц так и не смогли обнаружить. Следствие, назначенное Владыкой Янь, пришло к выводу, что пожар возник случайно. Дело было закрыто после того, как нескольких слуг признали виновными и казнили за преступную халатность.

Владыка Янь взошел на престол и стал новым императором династии Мин. Он взял себе имя Юнлэ и принес в страну мир и достаток. Юнлэ был неоднозначным человеком. Он был хитрым и жестоким и в то же время обладал различными добродетелями. Он не погнушался использовать сомнительный метод для того, чтобы захватить власть, но, став императором, сделал много для процветания своих подданных. Юнлэ установил торговые связи с Европой, реформировал налоговую систему, чтобы уменьшить коррупцию, и организовал общественные работы, чтобы предотвратить наводнения и восстановить вырубленные леса. Убежденный в ценности свободы религиозного выбора, он строил храмы для даосов, буддистов, мусульман и христиан.

Благодаря положению при дворе Чжан Юйчу получил поддержку императора в своем монументальном стремлении собрать новый даосский канон. В период расцвета правления Юнлэ у Юйчу было несколько сотен помощников, которые помогали ему заниматься копированием и упорядочиванием шести тысяч томов даосских рукописей. Тем не менее, окончательное решение относительно разрешения несоответствий в различных редакциях текстов принимались исключительно Чжан Юйчу и небольшим кругом даосских ученых.

Работа над подготовкой даосского канона продолжалась и после смерти императора Юнлэ и учителя Пути Небесных Наставников Чжан Юйчу. В 1445 году, во времена правления императора Цичжэня, работа над каноном была завершена. Дао Цзан содержал 5305 текстов и был поделен на следующие разделы:

• «Вместилище Истинного», состоявший в основном из трактатов школы Шанцин;
• «Вместилище Сокровенного», состоявший преимущественно из сочинений школы Линбао;
• «Великое сокровенное», состоявший главным образом из трудов по внутренней алхимии;
• «Великая Чистота», состоящая из не-даосских текстов и включавшая в том числе и классическое произведение Сун-цзы «Искусство войны»;
• а также «Истинное Единство», содержавший свитки последователей Пути Небесных Наставников.

Все тексты были тщательно вырезаны на деревянных блоках, и новый Даосский канон был отпечатан и распространен. Девизом правления императора Цичжэня было «Чжэнтун» (Законное Наследие), поэтому новый канон был назван Даосским Каноном Чжэн Тун. Сотни лет спустя, во времена правления минского императора Ицзюня (1573-1619 гг.), канон был дополнен новыми текстами; соответственно, было издано дополнение, названное по девизу правления Каноном Ваньли (Бесчисленные Годы).

Оба Канона дошли до наших дней. Один набор оригинальных деревянных дощечек сегодня хранится в Храме Белого Облака в Пекине.

Лоу Цзиньхуань и император Юнчжэн — Династии Юань, Мин и Цин

Маньчжуры, основавшие династию Цин (1644-1911), были буддистами. Однако, завоевав Китай, они поняли, что заслужить уважение самого многочисленного народа Поднебесной, ханьцев, можно лишь приняв Конфуцианство, а чтобы предотвратить недовольство и смуту широких слоев населения, следует также уважать Даосизм.

Третий император династии Цин, Юнчжэн, был благочестивым буддистом, который, хоть и в меньшей степени, но также интересовался Даосизмом. В девятый год своего правления император серьезно заболел. Когда придворные лекари не смогли не только излечить его, но даже правильно поставить диагноз, Юнчжэн дал согласие на встречу с даосским священником по имени Цзя Шифан, который имел репутацию целителя, способного справляться с самыми необычными заболеваниями.

Здесь имеется в виду, что, согласно реформе, знать была уравнена с рядовым населением в налоговых обязательствах. (примечание Евы Вонг)

Цзя Шифана пригласили во дворец для обследования императора. Шифан вошел в императорские покои, осмотрел пациента и с уверенностью в голосе сказал: «Причина Вашего недомогания, государь, кроется в проведенных налоговой и аграрной реформах. Хранители Вашего тела в беспорядке, так как Небо и Земля находятся не на своем месте. Если Вы отмените эти законы, Божества умиротворятся, и Вы тут же выздоровеете».

Когда Юнчжэн получил трон по наследству от своего отца, казна была пуста. Коррупция в управлении денежными средствами и свобода манчжурской знати от оплаты земельного налога были главными причинами проблем с финансами. Это приводило к тяжелым последствиям: не было возможности создать какой-то финансовый резерв на случай наводнения или голода, не было даже денег для оплаты общественных работ. Хуже того, цинское правительство было не в состоянии выплатить жалованье своему войску.

Чтобы спасти ситуацию, Юнчжэн решил ввести такую систему налогов, при которой больше всего приходилось платить знати. Такие изменения помогли наполнить национальную сокровищницу, однако сделали императора чрезвычайно непопулярным среди манчжурской аристократии – ведь теперь сборщики податей в сопровождении императорской гвардии направлялись в дома знати. К тому же Юнчжэн отправил в отставку нескольких важных сановников за коррупцию и несогласие со своим мнением, а также основал совет аудиторов, который подчинялся лично Сыну Неба.

Поэтому, узнав о том, что император собирается пригласить для консультации Цзя Шифана, представители некоторых знатных семей подкупили священника, чтобы тот убедил больного отменить указы. Заговорщики понимали, что им нечего терять. Если у Цзя Шифана все получится, император убедится в его правоте и отменит реформы, если же нет, отдуваться будет сам священник. Они решили, что император настолько тяжело болен, что будет готов принять любой совет, который помог бы ему излечиться. Однако они недооценили способности императора. Юнчжэн был одним из самых мудрых, образованных и сообразительных монархов династии Цин. Услышав слова Цзя Шифана, император заподозрил, что дело тут нечисто.

Юнчжэн вызвал к себе своего тринадцатого брата, который был главой Департамента Государственных дел, и сказал: «Разузнай все, что сможешь, о священнике Цзя Шифане. Следи за всеми его действиями. Я подозреваю его в сговоре с людьми, которые противятся моим реформам».

Как император и предполагал, Цзя Шифан был уличен в посещении влиятельных представителей столичной знати. А шпионы, которые попали в дома знати, также доложили, что Шифану обещали щедро вознаградить золотом и шелком, если ему удастся убедить императора отказаться от реформ.

По приказу Юнчжэна Цзя Шифана арестовали, судили и казнили. А представители знати, вовлеченные в заговор, были отправлены в ссылку либо лишены своих должностей.

После этого случая состояние здоровья Юнчжэна еще более ухудшилось. Его младший сын, последователь Пути Небесных Наставников, пришел к отцу и сказал: «Мне кажется, что Цзя Шифан не просто обманул тебя. Скорее всего, он наложил на тебя заклятие с целью тебя погубить».

Юнчжэн не на шутку встревожился. Его сын продолжал: «Мне известно, что среди монахов Пути Небесных Наставников есть мастера изгнания духов и магии талисманов. Мне кажется, нужно попросить их о помощи».

Юнчжэн не особо верил в магию талисманов, но, понимая, что это еще один шанс избавиться от странной болезни, принял предложение сына. В горах Дракона и Тигра (Лунхушань), в главном южном храме Пути Небесных Наставников, жил монах Лоу Цзиньхуань, занимавший одну из низших ступеней в монашеской иерархии. Когда посланники императора прибыли в храм, верховные священнослужители не захотели брать на себя ответственность и пытаться изгнать из тела императора болезнетворную ци, опасаясь казни в случае неудачи. Однако, поскольку просьбу императорских посланников нельзя было проигнорировать, они отправили во дворец Лоу Цзиньхуаня. Цзиньхуань не слишком надеялся на то, что ему удастся когда-либо занять более высокое положение в монастыре, и скорее всего так бы и провел всю свою жизнь, занимаясь повседневными делами, если бы не этот вызов в столицу.

Прибыв во дворец и увидев, в каком состоянии находится Юнчжэн, Лоу Цзиньхуань сразу же понял, что Император стал жертвой проклятия. Он немедленно установил у стен императорской спальни алтарь и занялся изгнанием злых сил.

Через три дня Юнчжэн чудесным образом выздоровел. В результате такого поворота событий Лоу Циньхуань, рядовой монах, стал духовным советником императора, а школа Небесных Наставников получила наивысший статус в стране. Юнчжэн даже распорядился установить в горах Лунхушань памятник в честь своего чудесного выздоровления.

Лоу Циньхуань оказался необычайным человеком. Зная, что в душе император был буддистом, он никогда не обсуждал даосское учение в его присутствии и не старался продвинуть даосизм при Циньском дворе. Скромный и лишенный личных и политических амбиций, Лоу Циньхуань завоевал абсолютное доверие и дружбу Юнчжэна и по стечению обстоятельств стал наставником его младшего сына.

Именно от Лоу Циньхуаня третий сын Юнчжэна узнал о даосских принципах всепринятия и непротивления. И надо сказать, что однажды даосские практики спасли ему жизнь!

Вопрос наследования власти Юнчжэна был омрачен интригами и соперничеством между его старшим и средним сыновьями. Первый из трех наследников был безжалостным политиком, второй – виртуозным дипломатом, а младший – талантливым мыслителем. Сам Юнчжэн оставался в роли наблюдателя, так как понимал, что каждый из его сыновей по-своему достоин трона: старший правил бы силой, средний – хитростью, а младший – великодушием.

В последние годы жизни Юнчжэна старший сын организовал заговор с целью убийства  среднего принца, которого считал главным соперником в вопросе наследования престола. Попытка провалилась, и император разрешил ему сохранить свою честь, совершив самоубийство. Позже император узнал, что средний сын подтолкнул старшего к заговору, распространяя слухи о том, что Юнчжэн не собирается передавать престол старшему сыну.

В растерянности пожилой правитель призвал своего младшего сына, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Прибыв в дом принца, императорский посланник увидел того лежащим в гробу, а рядом стоял его наставник Лоу Циньхуань и проводил ритуал прощания.

Когда посланник вернулся и доложил императору об увиденном, Юнчжэн вздохнул и сказал: «Я понимаю. Сын пытается сказать мне, что погибнет, если получит от меня престол. Какая мудрость в его возрасте! Итак, я назначу первым наследником своего среднего сына, Цяньлуна. Пожалуй, для двора, полного интриг, он будет наилучшим вариантом».

Цяньлуну удалось стать одним из самых могущественных императоров династии Цин. Его младший брат так никогда и не вступал на политическую арену. Избегая правительственных должностей, командования войсками, и даже отказываясь от должностей гуна и вана, младший сын Юнчжэна прожил долгую и спокойную жизнь, наслаждаясь общением со своими друзьями – даосами и буддистами.

Цю Чанчунь и Чингисхан — Династии Юань, Мин и Цин

Цю Чанчунь был одним из семи учеников Ван Чунъяна, основателя Северной Школы Даосизма Совершенной Истины. Когда учителя не стало, Цю Чанчунь удалился на гору Хуашань и медитировал там девять лет. Затем он еще семь лет провел в уединении возле Ущелья Драконовых Врат на реке Янцзы.

Когда Цю Чанчунь возвратился в мир, Северный Китай был втянут в войну – монголы и чжурчженьское царство Цзинь сражались за равнины к северу от Янцзы. Цю Чанчунь попытался убедить правителей Цзинь и Сун заключить мир и совместно дать отпор захватчикам, но к его советам не прислушались. Оба царства были коррумпированы, а их правители – слабы и некомпетентны. «Дни династий Цзинь и Сун сочтены», – подумал Чанчунь. – «Единственная возможность умерить страдания народа – это добиться встречи с правителем монголов, Чингисханом, и убедить его быть снисходительным к населению после завоевания Китая».

Когда Цю Чанчунь направился к хану, ему был семьдесят один год. После двух лет полного лишений похода через горы и пустыню Чанчунь и его восемнадцать учеников пришли на территорию современного Афганистана. Даосов встретил один из сыновей хана, который, склонив голову перед Цю Чанчунем, сказал: «Моему отцу приснился сон, в котором он увидел великого чародея, направляющегося в наш лагерь. Мне было приказано провести нашего уважаемого гостя к великому хану».

В сопровождении четвертого сына хана и тысячи элитных воинов Цю Чанчунь вошел в монгольский лагерь. Чингисхан лично пригласил Чанчуня в свою палатку и предложил присесть на почетное место. В тот вечер в честь гостей был организован пир, и у Цю Чанчуня была прекрасная возможность убедиться в легендарном гостеприимстве монголов.

В течение следующих нескольких месяцев Цю Чанчунь многое узнал о культуре этого народа. Оказалось, что монголы ценили честь, прямоту, дружбу, отвагу и самопожертвование. Они были свирепыми воинами, но не жестокой и вероломной варварской ордой, какими их описывали представители царств Цзинь и Сун. Все споры и претензии решались в открытом бою, а убийства и политиканство, которые процветали при дворе Цзинь, были здесь неизвестны. Также Цю Чанчунь заметил, что такие добродетели, как сострадание и сыновняя почтительность, были, к сожалению, неизвестны этим кочевникам, и слабых членов общества, которые уже не представляли для него большой пользы, оставляли на произвол судьбы, доброта же и чувствительность здесь считались малодушием.

Цю Чанчунь подумал: «Если монголы собрались объединить Китай и им управлять, им придется научиться сыновней почтительности, уважению и толерантности. Разрешение конфликтов путем поединка может быть приемлемо для кочевого племени, но как только эти воины придут в города и станут оседлыми, им придется разработать и внедрить систему права. Мне нужно найти возможность обучить хана и его наследников искусству цивилизованного государственного управления».

Шанс выполнить принятое решение представился Цю Чанчуню неожиданно – вместе с небывалой летней грозой, которая накрыла монгольский лагерь. Ветер сносил юрты, а молнии убивали людей и уничтожали пожитки. Хан метался по кругу в своей юрте в отчаянии и гневе: «Я Великий хан!» – кричал он. – «Из тысячи битв я вышел победителем, а с этой грозой ничего не могу поделать». Сидевший возле него четвертый сын, тот самый, который сопровождал Цю Чанчуня в лагерь, предложил: «Даос обладает великой силой. Возможно, он сможет усмирить бурю?»

Чингисхан тут же велел позвать Цю Чанчуня в свою палатку и сказал ему: «Я слышал, что даосы имеют власть над стихиями. Усмири бурю и спаси моих людей».

Цю Чанчунь установил алтарь в палатке хана, зажег семь свечей, расположил их в форме созвездия Большой Медведицы и начал напевать магические заклинания. В тот же час раскаты грома прекратились, а ветер успокоился.

Хан преклонил голову перед Чанчунем и сказал: «Воистину, ты обладаешь великой силой. Мы, монголы, верим, что грозные бури – это посланцы духов. Знаешь ли ты, о чем эти духи пытаются мне сказать?»

Цю Чанчунь понял, что его шанс оказать благотворное влияние на хана настал. Он ответил: «Мы, народ Хань, также верим, что бури являются вестниками божеств. Эта гроза, великий хан, является предупреждением. Духи пытаются сказать, что без таких добродетелей, как сострадание, терпимость и сыновняя почтительность, ты не более чем жестокая сила, уничтожающая все на своем пути. Ты можешь стать великим завоевателем, но после тебя останутся лишь дым и руины».

Хан был ошарашен. Он ответил Чанчуню: «Я послушаюсь наказов великих духов. Отныне ты будешь все время оставаться при мне в качестве личного советника».

Так Цю Чанчунь стал советником и другом Чингисхана. Даос познакомил великого хана с мудростью «Дао Дэ Цзин» и добродетелями благодарности, уважения, сострадания и терпимости. Зачастую вместе с ханом наставления внимательно слушали его третий и четвертый сыновья.

Прошли лето и осень. Когда выпал первый снег, монголы удобно расположились в своем зимнем лагере. В один из дней Чингисхан и Цю Чанчунь общались за чашей подогретого вина, как вдруг хан пристально посмотрел на своего советника и сказал: «Я в последнее время много думал о преемнике. У меня есть пять сыновей, каждый из которых достоин того, чтобы стать следующим ханом. Я хотел бы услышать твое искреннее мнение относительно того, кого из сыновей ты считаешь наилучшим кандидатом для наследования титула».

Цю Чанчунь немного поразмыслил и медленно ответил: «Твой старший сын, без сомнения, является великим воином. Он одинаково виртуозно владеет оружием, как на коне, так и в пешем строю. Никто не сравнится с ним в умении владеть луком, мечом и копьем».

Хан кивнул головой: «У тебя зоркий глаз. Мне этот сын очень нравится. Он предан и отважен, и всегда первым стремиться вступить в бой».

Старший сын Чингисхана возглавил монгольские армии во время завоевания Китая. Он умер в битве, получив более сотни ран. (примечание Евы Вонг)

«Именно по этой причине твой старший сын не является подходящей кандидатурой», – сказал Чанчунь. – «Великий хан должен быть не только великим воином, но также обладать стратегическими и лидерскими навыками. Этот муж будет наилучшим военачальником для передовых частей твоей армии. Он откроет путь новым завоеваниям даже ценой собственной жизни».

«А как насчет второго моего сына?» – поинтересовался хан.

Второму сыну Чингисхана было поручено усмирить монгольских вождей, которые воспротивились решению его брата-императора нанять китайцев-ханьцев себе на службу. «Лучше я потеряю популярность среди монголов, нежели ты», – так он объяснил брату свое решение заняться этим. (примечание Евы Вонг)

Цю Чанчунь ответил: «Твой второй сын – последователь, а не лидер. Он, возможно, не так умен, как остальные твои сыновья, но он сделает все, что прикажет его повелитель, даже ценой своего имени и репутации».

Хан улыбнулся: «Ты прямо читаешь мои мысли».

Оба длительное время просидели молча. Цю Чанчунь нарушил тишину: «Твой третий сын понял многое о добродетельном и достойном правлении. Он уважает способности своих коллег и подчиненных, и умеет правильно использовать полученные со стороны советы. Решительный в своих действиях и соблюдающий покой в сложной ситуации, он рассматривает объединение Китая не как славное завоевание, а как окончание войны и страданий».

Третий сын Чингисхана унаследовал от него трон. Его сын, хан Хубилай (Кублай), одержал победу как над царством Цзинь, так и над царством Южная Сун, и стал первым императором монгольской династии Юань. (примечание Евы Вонг)  — Хотя в данном примечании Ева Вонг правильно называет Хубилаем внука Чингисхана, в самом тексте она называет также этим именем его сына, получившего трон.

Чингисхан был впечатлен наблюдениями и выводами Цю Чанчуня. «Я собирался назначить Хубилая своим преемником. Подтверждение этому мнению я услышал в твоих словах, и они укрепили мое намерение передать ему власть».

«Несмотря на то, что я уже выбрал преемника», – продолжил хан, – «Я также хотел бы услышать, что ты думаешь о двух моих младших сыновьях».

Чанчунь на это ответил: «Не преуменьшай достоинств своего четвертого сына из-за его великодушия и доброго сердца. Он, возможно, не сможет повести воинов в бой, но в один прекрасный день его чувство сыновнего долга спасет тебе жизнь».

Предание гласит, что когда Чингисхан был смертельно болен, его четвертый сын предложил духам свою душу в обмен на душу отца. Хан выздоровел, но его сын умер. Пятый сын Чингисхана стал близким советником хана Хубилая. Во время завоевания Китая он был военным стратегом, а после основания династии Юань стал влиятельным министром. (примечание Евы Вонг)

Цю Чанчунь продолжил: «Что же касается твоего младшего сына, то недостаток силы он с лихвой компенсирует своим интеллектом. Он одаренный стратег, государственный муж и дипломат. Если Хубилай хочет достичь успеха, ему непременно понадобится поддержка его младшего брата!»

Чингисхан был так признателен Цю Чанчуню за его советы, что попросил даоса и дальше оставаться при нем в качестве советника.

Но Чанчунь на это ответил: «Мое дело здесь уже сделано. Мне удалось найти истинного лидера, способного объединить Китай и окончить войну. Поэтому я собираюсь уйти весной, как только с дорог сойдет снег. Не думаю, что мы когда-либо увидимся вновь».

Цю Чанчунь оставил монгольский лагерь с наступлением весны. Он и его ученики за два года добрались назад в Кайфэн, столицу Цзиньской империи.

В 1234 году победоносная монгольская армия захватила столицу Цзинь. А в 1279 г. капитулировала Южная Сун, и Китай был объединен под властью монгольской династии Юань.

К тому времени Цю Чанчунь уже основал Школу Драконовых Врат (Лунмэнь), как направление Северной Даосской Школы Совершенной Истины, и проживал в небольшом храме Вечного Неба в Яньцзине (современный Пекин). Годы войн и пренебрежительного отношения стали причиной плачевного состояния монастыря. Когда хан Хубилай вошел в Яньцзин, он издал указ о восстановлении и расширении монастыря. Монастырь был назван Храмом Белого Облака, а Цю Чанчунь стал его настоятелем. Сегодня Храм Белого Облака является главным храмом Школы Драконовых Врат, на его территории располагается резиденция Всекитайской даосской ассоциации.

Когда Цю Чанчуню исполнился 81 год, он собрал своих учеников и сказал им: «Когда-то мой учитель Ван Чунъян и мой брат  по Дао Ма Даньян сказали мне, что, когда положение Учения Совершенной Истины в Китае станет прочным, я буду волен оставить мир смертных. И вот я дожил до этого дня. Мое дело окончено, и я возлагаю обязанность по продолжению линии преемственности на вас».

Цю Чанчунь сел в позу для медитации, закрыл глаза и направил свой дух в Царство бессмертных.

Переведено Ассоциацией Чжэнь Дао